Левой-правой, левой-правой… Ноги, начавшие уже отогреваться в кафе, опять холодели, но Илоне было плевать. Она бы отмаршировала не пять, а пять тысяч километров на обмороженных культяпках, лишь бы не сбиться с этой пунктирно-тонко наметившейся, единственно верной тропинки, тёплой и живой, как пуповина: домой. Наташа. Дочки. Малышка. Новый год, блестящие шары и мишура, камин. «До-мой… до-мой», — маршировало всё внутри. Деревья качали ветками в такт, целое невидимое войско двигалось вместе с ней, чеканя шаг по снежным облакам.
Озарённая лунным лучом из просвета в тучах (или фонариком?), показалась машина — на водительском сиденье кто-то спал, закутанный в знакомое клетчатое одеяло. Этот кто-то тоже был знаком — до мурашчатого, легкокрылого ужаса. Это лицо, мертвенно-бледное и затихшее, каждый день смотрело на Илону из зеркала. И что Наталья в нём нашла? Разве что ресницы хороши, а в целом — страшненькое, на красоту природа явно поскупилась, а вот на брови — расщедрилась. Маленькое, безжизненно-щуплое тельце тонуло в складках одеяла…
— Проснись, проснись! — зазвенел голос девушки-провожатой.
Странно: она трясла за плечо Илону, а не это тело в машине, хотя из них двоих на спящего больше походило оно.
— ПРОСЫПАЙСЯ!
…
— Илона, Илона! — Кто-то тряс её за плечо, хлопал по щекам. — Мать, ты живая?! Эй! Ну-ка, не спим, не спим!
Свет фонарика ударил в лицо, одеяло держало её в уже остывших объятиях, клетчато-безучастное. А рядом пронзительно зазвенел голос Маришки:
— Мама! Мама!
Этот звук воскресил бы и из мёртвых. Детские ручки тормошили её, над открытой дверцей склонилось озабоченное бородатое лицо Сергея — соседа. Ксюня тоже была тут, замотанная шарфом до самого носа и в надетой задом наперёд шапочке.
— Ты заглохла тут, что ли? Охренеть… Ну-ка, давай-ка, ко мне перебирайся. Тачку твою потом отбуксируем.
Под непрестанное «мама! мама!» Илону пересаживали в прогретый салон. Она скорее догадывалась, что он тёплый, нежели чувствовала это. А ещё она поняла, что было не так с розовыми ножками девушки — а точнее, со снегом, по которому они ступали. На нём не оставалось следов.
Ксюня с Маришкой прижались с обеих сторон, дышали ей на заледеневшие руки и растирали их своими маленькими ладошками.
— Девчонки к нам прибегают — мол, маму Наташу скорая увезла, они одни дома, а у тебя телефон не отвечает, — рассказывал Сергей. — Мы с Ленкой давай их за стол сажать, чаем поить, а они заладили: поехали да поехали! Ну, в смысле, тебя искать. Ленка их успокаивает — ну, паника детская, что тут сделаешь. А мне вдруг в голову стукнуло — может, и правда стоит прокатиться? Хотел девчат с Ленкой оставить, но они так рвались, что пришлось взять… И вот оно как вышло. Мда…
