В уголках рта у Тарноки заиграла улыбка. Но нет, это не было желанием иронизировать, это было плохо скрытое огорчение и разочарование.
— Но еще более странно, — сказал он, — что четырнадцатого октября Коложвар освободили советские войска. Значит, для того чтобы письмо попало к вам, кто-то должен был переправить его через линию фронта. А это за один день едва ли сделаешь.
Деак некоторое время с удивлением смотрел на письмо, затем перевел взгляд на девушку. Теперь-то ему было ясно, почему Орех вел себя так странно на встрече. Выходит, отец Аниты находится совсем не в Коложваре?
— Тогда где твой отец?
Анита молчала, потупив голову. Деак повторил вопрос более настойчиво.
— Габор, — сказала она и подняла взгляд на него. В глазах ее стояли слезы. — Может быть, он совсем не в Коложваре. Может быть… Ты знаешь, он ведь был участником Сопротивления. А ты следователь по политическим делам. Может быть, он боится тебя и потому что-то скрывает…
— Это понятно. Но почему ты-то «темнишь»? Где твой отец?
— Господи, ну почему ты не веришь мне?
— О чем вы говорили прошлой ночью с Мольке? — тихо проговорил Тарноки. — Чего он от вас хотел?
— Мольке? — спросила девушка, побледнев.
— Да, майор Мольке.
— Чего он хотел? В каком смысле? И откуда вы взяли, что какой-то майор Мольке был у меня?
— Я наблюдал за вашим парадным. Он пришел к вам в десять минут двенадцатого. В двадцать минут первого уехал.
Деак уронил письмо на стол. Боль обиды пронизала его насквозь и лишила сил. Он не хотел верить своим ушам. Но нужно верить: что это правда, он прочел на лице Аниты.
— Тебе еще нужно учиться, Анита, — сказал он с горечью, — учиться лгать. Нет навыка. Спрашивать надо было так: Мольке? Какой еще Мольке?
Им овладел накатившийся гнев. Он готов был схватить девушку за плечи и тряхнуть ее как следует. Он едва сдерживался.
— Когда арестовали твоего отца? — твердо спросил Деак. Теперь он догадывался, что дело обстоит именно так.
— В тот самый день, который я назвала, сказав тебе, что он уехал в Трансильванию.
— А когда завербовали тебя?
— На следующий день.
Деак отвернулся. Засунув руки в карманы, отошел к окну. Вот так история! Его невеста — агент гестапо! Что же теперь ему остается делать? Сейчас только не потерять голову. Речь идет о гораздо большем — об их боевой группе. И о Дербиро. Он снова повернулся к Аните.
— Шимонфи знает о том, что тебя завербовали?
— Он сам возил меня к Мольке.
— Что их интересует?
Лицо Аниты передернула болезненная гримаса.
