— Этого только не хватало! Правда, Васко?
Васко, казалось, ничего не слышал. Зеферино с обидой отметил, что взгляд его задумчиво расширенных глаз устремлен куда-то вдаль. Машина для резки ветчины работала без остановки. Каждый заказывал бутерброд с ветчиной и «побольше масла». Но может быть, острая сталь разрезала на тонкие ломтики уже не ветчину, а барабанные перепонки и живую плоть и кости тех, кто прислушивался к ее скрежету. Пока машина ненадолго замолчала, вбежала, размахивая сумочкой, к которой была привязана лиловая косынка, еще одна студентка с оттененными серебряной краской веками, поспешно, точно за ней гнался опустошительный смерч, выпалила: «Взбитые сливки с клубникой, а, сеньор Агусто! И поскорей, пожалуйста… О, какой сегодня противный, скучный день, вы согласны?..» — пожала или, вернее, разрешила пожать свою руку мощной руке сорокалетнего преподавателя и рассеянно выслушала его упрек: «Значит, сегодня только это?» На мгновение лицо девушки выразило растерянность, будто ее застали врасплох, но она тут же опомнилась: «Да, конечно, вы правы», — поцеловала его в щеку и подставила свою для поцелуя (каким писклявым и старым оказался голос преподавателя — кто бы мог подумать?); поцелуй был скромный, зато преувеличенно звонкий, после чего преподаватель стал поглаживать место, куда поцеловала его девушка, и с наигранным удовольствием облизывать пальцы. «Ах, не зря мне казалось, что чего-то недостает. Это так приятно. Так сладко». Сцена неожиданно кончилась комически; проходивший мимо рабочий, привлеченный шумом, задержался у дверей кафе и, перед тем как удалиться легкой походкой, громко сказал, словно швырнул в зал камень: «Бездельники! Ни на что другое вы не пригодны…»
Зеферино, раздраженный тем, что внимание Жасинты было отвлечено рабочим, и в то же время довольный его хлестким замечанием, все же великодушно захлопал в ладоши: «Давай всыпь им, приятель!», вызывающе уставившись на сорокалетнего гимнаста. Но великодушие его было недолгим, и, повернувшись к Жасинте, он продолжил прерванный рассказ.
На какое-то время ему удалось избавиться от этой «особы», однако «в проклятой провинции то и дело встречаешься с кем надо и не надо», и, разумеется, они встретились на улице — она вымученно улыбнулась, — затем на вечеринке у общих друзей, «в этом проклятом городе все друг другу друзья или враги», она много выпила, вероятно, нарочно, и в дверях схватила его за руку («Ты еще помнишь? Приятные воспоминания? Я знаю, что приятные, не отрицай, мы взглядами сказали все друг другу еще прежде, чем обнялись»), — схватила за руку и не отпускала, заставляя все вспомнить, обволакивая горячей волной («Я хочу доставить тебе такое же наслаждение, какое ты доставил мне»).
