— Домой, домой, ребята! — Вытирая пальцами красное остывшее лицо, добавлял: — Клюй, рыбка, клюй! — А если какой-нибудь «поросенок» норовил удрать, и удирал-таки, прятался в яме, Иван предупреждал беззлобно: — Сейчас воду замутим — сам голову поднимешь.
На берегу стоял В. Федотов, тогдашний председатель колхоза (сейчас — председатель районного агропромышленного объединения) и принимал продукцию.
Топорков подхватил одного карпа под жабры. Карп дышал тяжело, с сипом, недоуменно вращал небольшими, тугими от сала глазами. Экземпляр был килограмма на два весом.
— Подгребаем последние вершки, — сказал Федотов, — уже, почитай, все подгребли. Чтоб к празднику на столах свежая рыба была.
— Всем хватит?
— Всему колхозу не хватит, а вот колхозную столовую обеспечим.
Вдоль сырой бровки пруда — воду откачивали всю ночь, на берегу стояла специальная установка — тянулись глубокие кабаньи следы. Диких кабанов тут много, приходят из леса пить воду, подбирают остатки овса, гороха, кукурузы, которыми подкармливают рыбу: вообще всякая живность собирается обычно вокруг воды, так принято в природе. Вон лисьи следы, вон енотовая топанина, вон гусиная елочка. Непонятно только, какие гуси стежок оставили, домашние или дикие?
Лето было жарким, карп рос споро — ему ведь что: лишь бы еда была, да тепло, да солнышко чтоб до темного илистого дна доставало, — и расти в таких условиях карп будет не по дням, а по часам. Вот он и рос. Так рос, что ночью на пруды даже сторожа с одностволкой ставили — охотники отведать сладкомясой рыбы приезжали даже из Липецка.
— Эх, подергать бы на удочку! — не выдержал я; жалко сделалось ребят, которые в холод с сеткой да по холодной воде, замерзли ведь — возникла мысль, как мне показалось, спасительная, а на самом деле совсем неспасительная. — В руке тяжесть рыбы ощутить бы, а? Карпы здоровые, отъелись действительно как боровы… А? Почему бы и не подергать?
— На удочку — вряд ли, — засомневался Топорков: первому секретарю ведь тоже ничто человеческое не чуждо, хотя в недавнем прошлом это качество было явно кое-кем потеряно, в нем тоже шевельнулось что-то рыбацкое, азартное, — на удочку сейчас вряд ли, — повторил он, — воду уже брал, а коли он взял воду хоть один раз, то рыба к еде становится равнодушной.
— Как же тогда зимний лов?
— Это другая рыба, которая зимой активизируется, — окунь, например. Окуня и ловят. А вот чтобы кому-то зимой попался карп — рыба, которая летом бодрствует, а зимой спит. Сон у нее медвежий, глубокий, и у карпов, как и у медведей, есть шатуны, только «шатун» случайно может взяться на удочку, один из десяти тысяч, а так — нет.
