«Начинается», — подумала Дженни, раскрывая зонтик.
И действительно началось.
Разверзлись хляби небесные, выпуская бурные потоки, ледяные водопады. По асфальту, брусчатке потекли полноводные реки. Мгновенно стемнело, словно ночь упала на город, обняла его своими иссиня-черными крыльями, и только в небесах грохотала и вспыхивала ослепляющими разрядами суровая осенняя гроза.
Ветер, до этого дувший в спину, вдруг коварно сменил направление, набросился спереди, рванул из рук зонтик, ломая тонкие спицы. Дженни возмущенно взвизгнула, чувствуя, как плащ и платье под ним неудержимо промокают. Она за озиралась в поисках хоть какого-то укрытия, увидела в конце улицы крыльцо, со слабо светящейся над ним вывеской и помчалась со всех ног к нему.
До убежища было недалеко, но за те несколько минут, что она бежала, девушка умудрилась вымокнуть до белья. Она влетела на крыльцо, дернула на себя дверь и ввалилась внутрь.
И только потом огляделась.
Ничего себе куда ее занесло! Грязный заплеванный пол уводил в полутемный зал. В сумраке маячили колченогие столы, за которыми виднелось несколько потертых жизнью мужчин с испитыми лицами.
Обшарпанная стойка, изрезанная нецензурными ругательствами, и на всем налет дешевизны, бедности и вульгарности.
Бар на окраине. Место, где заводские работяги между сменами на заводе цедят разбавленное пиво или дешевый виски и жалуются друг другу на жизнь. Кто бы мог подумать, что в рафинированной и чистенькой столице тоже есть подобные заведения? В детстве Дженни насмотрелась на них достаточно. Ее отец любил проводить время в подобных местах, спуская и без того скудный заработок на выпивку. И не считал нужным отказывать себе в удовольствии по тем дням, когда у жены была работа в ночную смену. Но какое-никакое чувство ответственности не позволяло ему оставить малолетнюю дочь дома одну. А может дело было в том, что другие забулдыги при виде прехорошенькой девочки с косичками смягчались и охотнее угощали выпивкой.
В нос ударило памятное по детским годам амбре, характерное для подобных мест. Смесь кислой вони от пролитого пива, запаха немытых дел и дешевого табака. Запах бедности и злобы. И сразу вспомнилось все так, словно это было вчера. Пропитанный дымом воздух, жаркая и влажная южная ночь, хриплые грубые голоса, ругающие начальство, жен, детей, правительство. Грязные слова, которые она потом долго отучалась вставлять в речь по делу и не по делу.
И ноги. Она почти не помнила лиц отцовских собутыльников, зато ноги в потертых штанах и грязных сапогах помнила отлично. Игрушек в баре, понятное дело, не было, да и отец забывал о дочери, как только переступал порог заведения, поэтому Дженни пряталась под свободными столиками, играя в храбрую охотницу.
