– Здравствуйте, герр Йохансон, – приветливо улыбнулась ему Луиза.
– Я хотел бы еще раз сердечно поблагодарить вас за ваши рисунки: они имели огромный успех в генеральном штабе Комитета, даже наш глава не остался равнодушным. А он весьма сдержанный человек, если вы не знали.
Луизе отчего-то представился элегантный Фабиан, хихикающий над карикатурой и манерно прикрывающий рот рукой, а также насупленный герр Мейер, ухмыляющийся в усы. Тряхнув головой, она попыталась отогнать странные образы.
– Вы очень хорошо рисуете для рядовой швеи, чувствуется уверенная рука, – задумчиво продолжил Петрик. – Вы, случаем, не брали уроки?
– Н-нет… я всего лишь самоучка, – сбивчиво ответила Лу.
– Да бросьте скромничать, я же вижу. К тому же я уже несколько лет не общался с девушками, демонстрирующими такие утонченные манеры. Признайтесь, в чем ваш секрет? – продолжил он расспросы.
– Я… я… – Луиза нервно сцепила руки, не зная, куда деть глаза. – Я обучалась вместе с господскими детьми, – наконец нашлась она.
От дальнейших расспросов ее спас Густав, возникший как никогда вовремя. Взяв Луизу под руку, он обратился к председателю:
– Боюсь, нам придется покинуть собрание чуть раньше. Не так много интересных докладов, а у нас на сегодня еще есть планы.
– Конечно-конечно, увидимся через неделю. – Петрик задумчивым взглядом проводил их до дверей, заметив, как испуганно художница вцепилась в своего спутника, будто покидала место бедствия.
Оказавшись на улице, Луиза перевела дух и осознала смысл последней фразы Густава. Она спросила:
– О каких планах вы говорили, герр Юнсон? Я ничего такого не знаю.
– Лиза, вы столько сделали для Комитета и особенно для меня. – Он покровительственно улыбнулся. – Мне хотелось бы сделать вам подарок.
– Подарок?
– Сегодня мы идем в ресторан. Уверен, вы будете в восторге! – И он свистом остановил проезжавшего мимо них извозчика.
***
Отель «Богемия» считался до переворота одним из самых шикарных в столице, и не менее знаменит был ресторан при нем. За последние годы отель перестал быть отелем, ресторан – доступным только сливкам общества, а само величественное здание растеряло часть своего великолепия. Даже с улицы было видно, что часть витражных окон забрана простыми стеклами, а лепной государственный герб над входом расколот, словно кто-то метнул в него камень.
Густав галантно придержал дверь, пропуская Луизу внутрь. Ковры отсутствовали, но паркет был добросовестно натерт мастикой. Молодой человек вновь взял спутницу под руку, увлекая ее дальше в зал, откуда доносились приглушенные звуки музыки.
