— Так вы — врач? — спросила Малгожата.
— Да. — Он развел руками. — Стыдно признаться, но я очень люблю свою специальность, хотя люди обычно приходят к нам с жалобами.
— Ничего удивительного, что вы любите… — Она обернулась. Зентек молча стоял, прижав трубку к уху. — Пойдемте на солнце. Брат может разговаривать еще несколько минут.
Но Зентек разговаривал очень недолго.
Через минуту он уже вышел, а когда она попрощалась с Завадским, капитан, подождав, пока их новый знакомый отойдет на достаточное расстояние, сказал:
— Мне звонил комендант здешнего отделения милиции.
В его голосе, кроме видимого безразличия, послышалось еще что–то такое, что заставило Малгожату внимательно на него посмотреть. Глаза ее расширились.
— Да?
— Я просил его, чтобы он проверил тщательно все данные о жителях «Империала». Разумеется, еще не поступили данные с их места жительства, но…
— Говори… — прошептала Малгожата. Она ждала, затаив дыхание. От того, что он скажет, зависело, не придется ли ей уже сегодня проститься с этим прекрасным солнечным миром и вернуться назад в Камоцк.
— Пан Завадский назвал свою профессию — врач, а место работы — Лодзь?
— Да.
— Так вот, на территории Лодзи и воеводства нет ни одного врача с такой фамилией. Здешний комендант успел проверить в списке врачей.
— Список может быть неполным, — быстро сказала она, чтобы что–то сказать.
— Да, конечно. Поэтому не следует придавать этому решающее значение. Но я говорю об этом потому, что очень хотел бы увидеть пана доктора Завадского в больших черных очках. То есть хотел бы, чтобы ты его увидела в больших черных очках. Нужно это как–нибудь устроить, если он не наденет их сам. Жаль, что мы с ним расстались. Но я хотел тебе сразу об этом рассказать. Впрочем, ничего страшного. Скоро мы с ним снова встретимся.
— Да, конечно, — Малгожата послушно кивнула головой.
Они медленно шли по солнечной улице. Но девушке внезапно показалось, что солнце светит совсем не так ярко, как недавно.
— Он не похож на убийцу, — сказала она, помолчав немного.
— А как выглядит убийца?
На этот вопрос она ответить не смогла.
На теннисном корте наступил один из решающих моментов игры. Трибуны замерли. Малгожата, сидя здесь уже около двух часов, все еще не могла разобраться в этой игре, кто выигрывает, кто проигрывает. Проигрывали те, которые казались ей более живыми, быстрыми и ловкими. В эти минуты шла уже третья игра. Она уже перестала делать вид, что интересуется игрой. Держа бинокль в руках, она медленно водила им, ряд по ряду, вдоль противоположной трибуны, где голова к голове сидели тысячи людей. И почти каждый из них был в черных очках, потому что солнце светило прямо в глаза.
