Медленно занеся нож, словно на состязаниях по метанию, Матильда внезапно сделала своим орудием резкий взмах. При этом в воздухе, в том месте, где прошло лезвие, возник расплывчатый красный след. След почти тут же рассеялся, но в тот миг, когда ведьмочка произвела своё движение, священник вдруг дёрнулся и рывком сел в постели. Удивлённо охнув, он схватился рукой за сердце.
- Ох... Чего это? - произнёс он вслух, обращаясь, кажется, к самому себе. - Сердце что-то прихватило...
Голос священника, исходивший из глубин омута, был глух и негромок, но всё же слова каким-то образом слышались вполне отчётливо. Все три ведьмочки замерли, во все глаза глядя на свою будущую жертву. На лице Матильды отражалось откровенное злорадство. Берта смотрела угрюмо. Ей определённо не нравилось происходящее, тем не менее она воспринимала его как суровую необходимость. Фрида стояла, закусив губу и часто моргая. Было очевидно, что она опять готова расплакаться и держится из последних сил.
Священник рассеянно оглядел стены своей кельи, будто видел их впервые.
- Лекаря что ль позвать? - спросил он сам себя нерешительно. Но тут же отрицательно покачал головой. - Нет! Зачем человека в ночь будить? Скоро само пройдёт. Ох, Оррин, Оррин... Стареешь. Того и гляди, скоро совсем песок посыплется...
Посмеиваясь, старый священник поднялся, должно быть, чтобы размяться или попить воды. В этот миг Матильда сделала новый быстрый взмах. На сей раз красный след в воздухе был заметнее и рассеялся не так скоро.
Со стоном священник рухнул на пол возле кровати от нового, куда более сильного приступа.
Красноволосая ведьмочка издала резкий торжествующий звук, похожий на пронзительное воронье карканье:
- Ну что, ваше преподобие? Как вы себя теперь чувствуете? Это, пожалуй, не так весело, как натравливать толпу на трёх одиноких сирот! - выкрикнула она, скрежетнув зубами.
- Матильда, прошу тебя, не делай этого! - взмолилась Фрида. По обеим щекам её ручьями стекали крупные слёзы.
- И почему же интересно я не должна этого делать? - раздражённо откликнулась Матильда, устало закатив глаза, как человек, которого снова заставляют вернуться к уже решённому, казалось бы, вопросу. - Этот святоша чуть было всё не испортил! Что, по-вашему, ожидало бы нашу троицу, если бы он со своей оравой успел перехватить нас, прежде чем мы сбежали из того дома? Думаете, нас погладили бы по головке, накормили пудингом и отпустили на все четыре стороны? В лучшем случае нас швырнули бы в замковое подземелье и потчевали хлебом, водой и душеспасительными проповедями до тех пор, пока мы не забыли бы всё то, что с таким трудом сумели о самих себе узнать!
