- Ну вот и сегодня ты осталась без жертвы, - сообщил я ей.
Глава Вторая,
из которой читатель узнаёт, что за тайну скрывает под собой тринадцатая ступень
Поднявшись по лестнице до верхней площадки, я просочился сквозь плотно затворённую дверь и очутился в своей комнате.
Как же я устал... С годами работать становится всё труднее и труднее. Чтобы воздействовать на смертных и добиваться того, чтобы они обращали на тебя внимание, нужны сильные и яркие эмоции. Например, гнев. Но прожив на свете столько лет, сколько прожил я, человек обнаруживает, что вызывать в себе столь интенсивные чувства ему становится почти невозможно. Мне просто надоело злиться. То есть я, конечно, научился пробуждать гнев искусственным образом и даже заметно поднаторел в этом умении. И всё равно с каждым разом бороться с собственным безразличием и апатией становится всё сложнее. В последнее время я всё чаще вспоминал о первых годах моего существования в новом качестве. Уж тогда-то никто не сомневался, обитает ли в заброшенной башне призрак Старого Олли! Года прошли. Теперь я уже не тот, что прежде.
- Как же мне надоело гонять этих шалопаев! - со вздохом изрёк я. - Их ничто не берёт! Сколько раз в своё время сам Брэм ко мне залезал. Теперь и дети его мне покоя не дадут?
- Это свойство всех детей - быть похожими на своих родителей, - был ответ.
- В таком случае мне полагалось бы вырасти таким же разгильдяем, неспособным думать о завтрашнем дне, как и мой транжира-отец! - возразил я.
- В каждом правиле есть исключения, - примирительно произнёс мой собеседник.
- Как бы то ни было, на сегодня можно считать работу выполненной, - подытожил я и двинулся в центр комнаты.
Эта некогда богатая и обставленная по последней моде комната, в которой уже целый век не ступала нога человека, представляла, по сути, душераздирающее зрелище. Ветер завывал в широких щелях стен и спокойно проходил сквозь разбитое окно, густо заросшее снаружи плющом и мхом. Крыша протекла и даже местами начала обваливаться. Драгоценный ковёр из шерсти заморского двугорба истлел и превратился в пыль. Книги на полке совсем сгнили от влаги. Впрочем, даже если бы они и уцелели каким-то чудом - уже в первые годы своего заточения я столько раз прочёл каждую из них, что теперь с лёгкостью мог бы пересказать любую наизусть. Было бы кому слушать...
В углу возле окна стоял маленький обитый железом ларец с тяжёлым навесным замком. В этом ларце содержалось всё то, ради чего я столько лет трудился в поте лица, экономя на самом необходимом и даже, как мне любезно напомнил старший сын мельника, на хлебе. Помнится, ещё при жизни мне иногда приходило в голову, что когда-нибудь наступит момент, когда я не смогу уже более следить за сохранностью своих накоплений. И я мечтал о том, как хорошо было бы и после смерти охранять их. Мои мечтания сбылись. К несчастью.
