... Однажды мы продали в рабство журналистку. Журналистка была такая же сумасшедшая, как все мы - беларусская гражданка, работавшая до войны в Москве, а сейчас переезжавшая в Израиль замуж по большой любви - вместо того чтобы готовить свадебное платье и мурлыкать на плече у жениха, она рванула с нами на войну. Посидев в грязном бусе, полежав в черном снегу, потеряв первого знакомого, она уехала не помню куда, там написала цикл статей и вернулась к нам обратно уже не абы как, а с аккредитацией в зоне АТО и Стратегическим Планом. Стратегический план включал, что мы пристроим ее на пару недель пожить где-то на фронте, она будет наносить там посильную пользу и параллельно изучать обстановку. Выслушав План мы пошли продавать ее в медслужбу Айдара, разумно рассудив, что эти переживут даже сумасшедшую журналистку, а Счастье и так уже прилично развалили, там никто ничего не заметит.
Торговля шла три дня.
- А жрать она нам готовить будет? - цинично интересовались доктора. - А то задолбало на одних пельменях!
- Будет-будет! - клялась я, не имея ни малейшего представления о ее талантах в области кулинарии.
- А холодильник она нам помоет? - повышали ставки эскулапы.
- Помоет, помоет. А нет - так сама приеду помою, заберите ее от меня, сил моих никаких нет...
- А ноутбук нам найдешь? - совсем наглели они - А то бумажки ваять не на чем.
Так в нашей жизни появился он. Израильский Друг. Привезенный журналисткой на горбу из солнечной страны в составе огромного пакета всякой электронной техники с кучей несброшенных паролей (как я ругалась, форматируя диски и сбрасывая настройки словами "секьюрность", "война" и "идиоты") старый ноутбук с ивритскими буквами на клавиатуре.
Журналистку мы привезли в Счастье, свозили в Станицу, познакомили с кем надо, нарушили примерно все условия аккредитации в зоне боевых действий, спихнули докторам и быстро убежали, пока нас не догнали. Кажется, она напросилась на прием к мэру и в местную школу, кажется, они с докторами эвакуировали детей из-под обстрелов, кажется, они там вели бурную и динамичную жизнь, привычно питаясь виски и пельменями - я не следила, на дворе стоял пиздец и мы жили в машине, не помня как нас зовут и систематически заваливаясь с сиденья в попытках хоть как-то поспать на этих чертовых дорогах. Потом она уехала, а мы остались.
И Израильский Друг остался. Он был с нами почти три года этой войны. Он переходил из подразделения в подразделение, переезжал из города в город, он приезжал к нам на ремонт раз пять - то новой почтой, то разбитым бусом, то в руках кого-то в форме, и мой муж узнавал его в лицо и клялся, что он никогда больше не подойдет к этому пылесосу, а потом менял гнев на милость и обещал попробовать оживить это тело еще раз, и Израильский Друг не подводил, оживал и снова шел служить в армию, храня в своем горячем пузике сотни судеб - раненых, погибших, аватаров, тысячи справок формы 3957-ы, рапортов, суворих доган и всего-всего этого квазибумажного, без которого не может существовать ни одна армия мира, а Українська Паперова - в первую очередь. Он честно служил в армии по контракту до закінчення особливого періоду, который так и не закончился.
