— Это так, — согласился он. — Компаньонов у меня нет, да я и не хочу. Этот меч — мой, и будет мне служить. Только так.
— А если нет?
— А если нет, то окажется в едкой пасти черного дракона, — с такой яростью проговорил Энтрери, что Двайвел поверила.
— Кто же тогда сильнее, — отважилась спросить она, — Джарлакс, который умеет поступаться своей исключительностью, или одиночка Энтрери?
— Я, — ни мгновения не колеблясь, ответил он. — Может, сейчас Джарлакс и думает иначе, но среди его окружения рано или поздно найдется предатель, который его и свергнет.
— Тебе всегда была противна мысль выполнять чьи-то приказы, — со смехом заключила Двайвел. — Вот почему тебе несносно устройство нашего мира!
— Чтобы подчиняться приказу, надо доверять тому, кто его отдаст, — отозвался Энтрери, и по его тону было ясно, что он не обиделся. Наоборот, в голосе звучала доверительность, подтверждавшая, что обаяние Двайвел Тиггервиллис и над ним имело власть. — Вот поэтому, дорогая моя Двайвел, мне так не нравится устройство мира. В очень юном возрасте я узнал, что верить кому-то или рассчитывать на кого-либо, кроме себя, нельзя. Зависимость от других открывает ворота обману и горестям, ты становишься уязвим, и кто-то обязательно воспользуется этим. Зависимость от других — слабость.
Двайвел немного посидела молча.
— Но раз ты говоришь мне это, значит, мне ты научился доверять, — наконец сказала она. — Значит, из-за меня ты стал слабее, мой друг?
Энтрери криво улыбнулся, и непонятно было, позабавили его ее слова, или он предупреждал ее не лезть не в свое дело.
— Может, я просто слишком хорошо знаю и тебя, и твою шайку, чтобы понимать, что вас можно не бояться, — нахально ответил он, вставая и потягиваясь. — А может, у тебя просто хватило ума не пытаться приказывать мне.
Двайвел тоже улыбнулась открытой, искренней улыбкой. В глазах Энтрери мелькнул благодарный огонек. Возможно, для этого холодного человека их непринужденные беседы и впрямь были проявлением слабости. Но Энтрери действительно доверял Двайвел, признавайся в этом или нет, и может, даже больше, чем кому-либо за всю жизнь. По крайней мере, с тех пор. как его предали, навсегда искалечив ему душу.
Энтрери направился к двери легкой непринужденной походкой танцора. Многие опасливо оборачивались ему вслед — надо быть настороже, когда рядом находится смертельно опасный убийца.
Но Двайвел была спокойна. Вскоре после смерти Дондона она поняла, как можно сохранить их странную дружбу. Энтрери, несомненно, убил бы ее, если бы она его разозлила, но Двайвел прекрасно знала, за какую черту нельзя заходить.
