И я стал притворяться. Притворяться! Я не знал, что носил в себе зародыш настоящего безумия.
Однажды за обедом, на котором присутствовало много гостей, я сказал моей жене, что она похожа на мокрицу. Перед этим я говорил с одним солидным упитанным господином о внешней политике. Я видел, что все переглянулись. «Ага, — обрадовался я, — клюнуло! Скоро я буду иметь возможность задушить вот этими руками существо, которое называется моей женой и которое всегда напоминало мне кошку». Вы знаете, что кошку приятно мучить? Приятно душить эту гибкую отвратительную гадину, чувствовать, что тело ее извивается в ваших руках, тщетно стараясь избежать смерти.
Есть женщины, похожие на кошек, и моя жена была кошка, настоящая кошка с фальшивыми глазами, в которых всегда тлело томление похоти. Я дрожу. Я снова переживаю тот незабвенный чудесный момент.
Несколько случаев, подобных вышеописанному, создали мне репутацию «ненормального». Жена начала избегать меня, приняв постное выражение оскорбленной невинности. Родственники стали поговаривать о том, чтобы засадить меня в больницу. Все это подхлестывало мою злобу, мою жажду мести. Я неоднократно, сидя один в кабинете, приходил в безумный восторг от одного предвкушения мести. Я начинал громко смеяться и делать гримасы. «Теперь, — думал я, — меня примут за сумасшедшего. Я спокоен за себя. Способность симуляции — это особенность тонкого интеллекта. Бедные убийцы, которые, убив, прячутся, а будучи пойманы, с, тупой покорностью идут на виселицу!»
И вот настал, наконец, момент. Я пришел к ней ночью в спальню. Она лежала передо мной, раскинув белые пухлые руки, сбросив с себя во сне одеяло и обнажив здоровое, пышное тело, созданное для похоти и страсти. Я невольно залюбовался ею. Она была прекрасна, как объект для мучений. Бешеный восторг охватил меня и я, трепеща от счастья и ненависти, уносимый могучим потоком чувств, сдавил ее белую, нежную, как пух, шею, сдавил судорожно, вложив в это движение всю душу и все силы. Явись ко мне в этот момент смерть, я сказал бы:
— Ты пришла вовремя: мне ничего больше не нужно. Я счастлив!
Я душил ее, и чем больше содрогалось ее тело, тем ярче и горячее было мое счастье, счастье ненависти и мести. Океан наслаждения поглотил меня и, когда я очнулся, она была мертвой.
Я в доме умалишенных. Я отдаю себе отчет в своем поступке и ничуть не раскаиваюсь, и ни одно угрызение совести не тревожит моей души, ибо за моей спиной стоит великолепный адвокат — наследственность. Иногда ко мне приходит она. Тогда меня охватывает сожаление о том, что я не могу задушить ее вторично.
