– И они засекречены?
– Засекречен сам факт, засекречены ли они.
Документов было много, но в основном короткие; часто просто обрывки. За три недели, работая в одиночестве у себя за журнальным столиком, я вчерне перевела первую партию. За это время я также написала заявление, извинилась перед студентами, что бросаю их еще до того, как мы успели познакомиться, забрала вещи из гарвардского кабинета и сумела убедить родителей, что по-прежнему работаю, не сказав толком, чем занимаюсь. Тристан поддерживал со мной связь по меньшей мере дважды в день – обычно приезжал лично, иногда звонил и разговаривал в самых обтекаемых выражениях. Мы ни разу не обменялись мейлами или эсэмэсками; все общение было только на словах. Необходимость в такой конспирации приятно щекотала нервы, хоть и немного смущала. Я понятия не имела, что Тристан делает в остальное время. (Естественно, я спросила. Его ответ можете угадать сами.)
Ничего подобного со мной в жизни не было. Казалось, мы работали вместе всегда, и в то же время между нами ощущалась наэлектризованность, какая бывает только в самом начале отношений. Ни я, ни он не стали этого развивать – хотя если мне такое не свойственно по характеру, уж Тристан-то (при всей его правильности и самодисциплине) из тех, кто на подобное склонен отзываться сразу. Так что я отнесла все это волнение в крови на счет общего дела. Интеллектуальная близость между нами была гораздо лучше всех моих прошлых романов. Если Тристан с кем-нибудь встречался, я могла не завидовать его девушке – самое классное все равно доставалось мне.
Под конец этих трех недель, когда Тристан заехал ко мне забрать последние (как я тогда наивно думала) переводы, он огляделся и нашел глазами вешалку. Некоторое время он изучал ее, затем снял с крючка мой плащ. Был уже конец сентября, погода портилась.
– Вставай, сейчас поедем в офис, – сказал Тристан. – Я угощу тебя обедом.
– Так у теневой правительственной структуры все-таки есть офис? Я думала, ее штаб-квартира в твоей машине.
– Он неподалеку от Сентрал-сквер. На Карлтон-стрит, в пятнадцати минутах ходьбы от «Апостольского кафе». Что скажешь про еду по-китайски?
– На каком диалекте?
– Ха, – без улыбки произнес он. – Лингвистический юмор. Довольно натужно, Стоукс.
Он подал мне плащ, но не отдал, когда я за ним потянулась, а мотнул головой. Давая понять, что поможет мне его надеть – обычай, куда более распространенный в Лондоне 1851-го, нежели в том времени и месте. Последовала низкопробная комедийная сценка, покуда я, стоя к Тристану спиной, силилась попасть в рукава. Псих ненормальный.
