— Истинный крест, — перекрестился Ракитин, — не играл раньше, Семён Семёнович.
— Так может к madame Denise? — лукаво улыбнулся Величкин. — Мошна туга, ночь длинна!
Серж опустил глаза. Слишком велик был соблазн. Что ежели и этой ночью также свезёт?! Тогда можно будет отдать все долги, да и зажить, как прежде, даже ещё лучше!
— А, была, не была! — поднялся из-за стола Ракитин, подозвал полового, расплатился за ужин и, накинув на плечи редингот, вышел в ночь вслед за Величкиным.
И вновь та же комната, те же лица, неяркий круг света от канделябра посередине стола, давящая, гнетущая тишина, шелест колоды. Далеко за полночь Серж понял, что проиграл всё, что у него было. Мало того, его долг увеличился.
— Не расстраиваетесь, Сергей Филиппович, — похлопал его по плечу Семён Семёнович. — Сегодня проиграли, назавтра выиграете.
— У меня больше ничего нет, — тихо обронил Ракитин, только начиная осознавать всю чудовищность ситуации, в которой оказался.
— Так уж и ничего? — недоверчиво ухмыльнулся Величкин. — Что и именьица какого никакого нет?
— Поместье есть, — нахмурился Ракитин.
— И много задолжали? — поинтересовался купец.
— С учётом нынешнего проигрыша, двести тысяч, — закрыл лицо ладонями Серж.
Он сам не понимал, как вышло так, что уже поутру он подписывал купчую на Полесье в конторе стряпчего. Умом он понимал, что усадьба стоит куда больше, чем те двести тысяч, которые ему предложил за неё Величкин.
— Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять дней, чтобы я с семьёй мог перебраться в другое имение? — устало спросил он у Семёна Семёновича, пожимая протянутую руку, в знак скрепления сделки.
— Конечно, милостивый государь. Я вас не тороплю. Я приеду, скажем, через месяц, — добродушно улыбнулся Величкин, но у Ракитина всё равно осталось впечатление, что сей добрый человек только что обвёл его вокруг пальца.
С тяжёлым сердцем ехал Серж обратно домой. Собственно, Полесье более не было его домом. Пятьдесят тысяч ему пришлось сразу отдать в счёт проигрыша, а оставшиеся пойдут на уплату долга Урусову, если Марья не согласится выйти замуж за князя. Ракитин понимал, что у него недостанет сил, да и совесть не позволит просить сестру пожертвовать собой, коли сам умудрился столь бестолково потерять родовое гнездо, а стало быть, надеяться не на кого.
Ужасные новости Марья приняла с достоинством, а вот Елена Андреевна лишилась чувств, как только узнала, что им придётся оставить Полесье. Когда же madame Ракитина пришла в себя, ни слова упрёка не сорвалось с её губ. Она сама виновата, что, замкнувшись в своём горе, после смерти супруга, невольно переложила все заботы на плечи двадцатитрехлетнего мальчишки. Надобно было обратиться за помощью к брату, уж Василь не оставил бы в беде, но Серж взялся решать всё сам, и ныне роптать стало поздно, да и бесполезно.
