— Значит, нам по пути, — констатировала Инга, не давая ей опомниться.
— Я должна ещё зайти в аптеку, — возразила Ольга. — Муж подхватил где-то кишечную инфекцию.
— А, — разочарованно протянула Инга, — понятно. Как ни странно, очень помогает активированный уголь.
— Знаю, — еле заметно кивнула Постникова.
Она продолжала стоять. Ждала, когда Инга уйдёт.
— Так вы замужем? — спросила Инга.
— Гражданский брак. — Постникова не сводила с Инги своих чуть раскосых глаз. Их разговор был похож на игру в пинг-понг. Подача — подрезка, удар — успешная защита.
— Это хорошо. Ваш муж наверняка сможет подтвердить ваше алиби.
— Ну знаете! — вскинулась Ольга. — Это уж слишком!
— Зря вы думаете, Ольга, что я против вас, — тихо и прямо сказал Инга. — Но тут много странных обстоятельств. Вы не мать Олегу, не сестра и даже не бывшая жена. При этом вам, а не кому-то другому, достаётся самое главное наследство — квартира. И что примечательно — вы мгновенно туда переезжаете, да ещё с мужем. До оформления прав собственности! Будто бы ждали удобного случая, разве нет?
Лицо Постниковой пошло пятнами. Она раздула ноздри, как лошадь на переправе, но всё-таки попробовала обороняться:
— Вы тоже его наследница. Что вы делали в момент убийства? Есть кто-нибудь, кто может подтвердить ВАШЕ алиби?
— Вряд ли кто-то будет убивать ради аппаратуры и ненужных архивов, это смешно, согласитесь! По сравнению с квартирой-то… Но вы правы, я тоже в списке наследников и тоже не являюсь ему прямым родственником, поэтому автоматически попадаю под подозрение. Так что ваш вопрос вполне резонен. Но будьте спокойны — алиби у меня есть. В ночь гибели Олега я спала дома. Дома также была моя дочь, она может подтвердить.
— Я тоже спала дома! — выпалила Постникова. — Довольны? Это легко проверить — спросите у моего мужа. И хватит, прошу вас, хватит врать насчет кафе, хватит совать нос в мою жизнь, топтаться по моему району и вынюхивать, насколько быстро я переехала в свою, подчеркну, свою квартиру! Я сына одна растила, пока Олег жил в своё удовольствие! Я гроши считала, чтобы заплатить за няню, и я — больше никто, понимаете! — никто, только я его потеряла… У вас есть дочь. Вам ли не знать. Каждую ночь со дня Лёнечкиного появления на свет я молилась: «Господи, не дай мне пережить сына». Я так за него боялась…
Постникова замолкла на полуслове. Инга не знала, что сказать. Пошёл холодный игольчатый дождь. Они стояли друг против друга и мокли — высокая рыжая женщина против маленькой, худой, нагруженной сумками. Ольга раскачивалась на каблуках, смотрела в асфальт. Потом развернулась и, не говоря ни слова, ушла. Инга посмотрела вслед её сутулой спине, машинально подмечая: действительно, завернула в аптеку. Когда волосы совсем прилипли к вискам, она спохватилась, натянула шарф на голову и побрела домой. Аппетит пропал полностью… Асфальт стал мокрым, как чёрное зеркало, в нём отражалась её рябая мечущаяся тень. В такт дождю стучали каблуки.
