Возникла неловкая пауза. Инга слышала в трубке низкое протяжное: э-э.
— Я хотела сказать, — наконец произнесла Эмма Эдуардовна, — звонил Илья Петрович, наш нотариус. Оказывается, Олег оставил завещание. Завещание в сорок пять лет, представляешь? — Эмма Эдуардовна снова замолчала. Инга услышала шуршание, неровное дыхание, тихий кашель. — Он планировал это полгода! Как он мог? Что он молчал? Он думал вообще, что будет со мной? Приходил ко мне на спектакли, делал ремонт на даче — а завещание уже лежало у Ильи Петровича!
Она снова заплакала — страшным гулким басом. Инга оцепенела.
— Эмма Эдуардовна, дорогая, это всё ужасно! — Слова вылетали сами собой, Инга даже не успевала подумать. — Ни у кого и в мыслях… Я не понимаю. Не знаю, как я могу поддержать вас! Моя боль не сравнится с вашей, но мне очень тяжело.
Инга услышала, как подбежала Лиза, как она напустилась на мать:
— Ну зачем ты? Тебе надо поспать!
— Там Инга, я хотела насчет завещания, — виновато ответила та.
Лиза выхватила у неё трубку и сказала с решительностью, которая была ей несвойственна:
— Добрый вечер, Инга! Ты в списках наследников. Нотариус назначит встречу, и ты должна будешь там быть, особняк сразу за Басманным судом. Хорошо?
— Я хотела спросить! Дай же мне трубку! — просила Эмма Эдуардовна.
Лиза вздохнула, в трубке что-то зашуршало.
— В списке наследников есть ещё какая-то… — снова заговорила Эмма Эдуардовна, — Постникова Ольга Вячеславовна. Ты не знаешь, кто это? В первый раз слышу это имя.
— Я тоже слышу впервые, — ответила Инга.
Вставать в 6:45 и будить Катю в школу было тяжело. Инга просыпалась только под струёй воды в душе. В ушах стояли обрывки разговоров с Олегом: она старалась дословно вспомнить всё, что Штейн говорил ей про Жербаткина. Тогда, пару недель назад, они тоже сидели у неё на кухне — устраивать мозговой штурм за бокалом вина было их славной традицией. Инга помнила, как Олег наклонился к сумке из-под ноутбука, достал документы:
— Вот! Акт последней экспертной оценки. «Состояние фундамента ЦГФО неудовлетворительное, цоколей и отмостков, — он сделал ударение на этом слове, — неудовлетворительное, стен — неудовлетворительное. Лепные, скульптурные и прочие декоративные украшения утрачены».
— Отмостков? Так и написано?
— Да! Они писать толком не умеют! Что отмостка, что подмостки — им всё равно. А ты говоришь — история!
— Зато умеют придумывать заумные аббревиатуры.
— Это не просто аббревиатура, Белова! Это путь к баблу. Их проблема ведь в чём: самая дорогая недвижимость — в центре города. Так называемая золотая миля. Как назло, все исторические памятники — тоже там. Что делать застройщику, чтобы выжать из них деньги? Реставрировать — дорого и долго. Тогда они полезли в закон и вырвали оттуда обтекаемый термин — ценный градоформирующий объект.
