– Почему же там заповедник?
– Потому. Вот Ленин в Шушенском заразился.
– Шушенское – в Сибири? – Черниллко неуверенно посмотрел на Франкенштейна.
Тот не стал спорить:
– Где-то там. Девонька, – вновь обратился он к натурщице, – зачем вам этот ленинский декабрист? Помимо славы. Подумайте хорошенько. Вы мне годитесь в доченьки, так что доченька. Подумай. У вас еще не все позади, немножечко еще впереди.
Натурщица снисходительно улыбнулась:
– Я хочу быть фотомоделью. И еще он мне нравится.
– Это замечательно, – встрял Черниллко. – Еще одна невменяемость. Никакой статьи.
– Это настойка с ногтями, – пробормотал Титов и вовремя осекся. На его слова не обратили внимания. Он мог еще и не такое сказать.
– И вообще я имею право, – напомнила гостья. – Эта холеная клизма стрижет купоны за дерьмовый укол, а я не при делах. Без меня у вас вообще никакой выставки не было бы. Мне причитается пай.
Она хищно взглянула на Льва Анатольевича, готовая сию секунду нырнуть в лучи его славы.
Черниллко почесал подбородок.
– Придется составить бумагу. Пригласим нотариуса, пусть зафиксирует согласие сторон. Иначе если не засудят, то замучают.
– Вы не возражаете против видео? – осведомился Франкенштейн. – Люди любят кинодокументы. Ваш самоотверженный поступок исключительно красив, и сами вы ничего. В этом и заключается ненатужное естественное искусство – красота, спасающая мир. Люди должны увидеть, как она спасает. Я только это и делаю – дарю людям искусственную естественную красоту.
– Да пожалуйста, – ответила та.
– Стопроцентная порнография, – не согласился скульптор. – Очень опасно. Нас посадят на одну скамью с педофилами, некрофилами и черт знает с кем еще.
– Мы запустим квадратик, – сказал Франкенштейн.
– Какой еще квадратик?
– Квадратик. Будет прыгать по фильму и прикрывать красоту. Зрителю нужно оставить пространство для воображения.
– И писк добавить, – подсказал Лев Анатольевич.
– Зачем? – недовольно нахмурился Франкенштейн, тогда как Черниллко, все схватывавший на лету, одобрительно кивал. – Что за писк?
– Ну, как в новостях. Обычное дело. Передают новости, и матерные ругательства заменяют писком. Или это гудок у них такой, или свисток и зуммер.
– Да откуда же взяться ругательствам?
– Я буду, – потупился Титов.
– Да, – подтвердила натурщица. – Из него вылетает на пике.
– Больше из него ничего не вылетает?
Титов пожал плечами.
– Один раз было, очень давно. Мы только поженились.
– Трогательно, – заметил Черниллко. – Хорошо бы подгадать. Буйство жизни, торжество над тленом.
