Чебуров нацепил на нос очки и уставился в пустой листок. Потом взял ручку и проставил цифры: от единицы до четверки. Напротив единицы написал себя: фамилию, имя, отчество, должность и стаж полностью. Стоит только начать! Дальше всегда бывает легче. Вообще не задумываясь ничуть, он быстро вписал Гуссейнова, Ежова и Фельдмана. Это вышло у него машинально. И все уладилось.
Сверху он косо начертал: «В приказ» и отнес секретарше.
После этого он вспомнил об инфекционисте, но было поздно: тот ушел на больничный. Дружок из поликлиники нашел у инфекциониста глистов и чесотку – болезни, которые тот подцепил, аки Базаров, во время плановой инспекции этажей. И комар не мог здесь подточить носа.
Новоиспеченные мастера керлинга отнеслись к приказу по-разному.
Гуссейнов сказал, что он так и знал, и махнул рукой.
Ежов нервно грыз ногти.
– Послушайте, – твердил он каждому встречному. – Ведь это какое-то безумие. Надо же все-таки учитывать статус. Придут люди, которые хорошо меня знают. Меня вообще весь город знает. И я начну принародно заниматься этим идиотизмом?
Вскоре он окончательно спятил и предложил набрать команду из пациентов.
– А что? – Ежов вскидывал брови. – Лечебная физкультура.
– Меня в городе никто не знает, да? – ядовито ответил ему Георгий Жорыч. – У меня нет статуса, да?
– Вы скип, – жалобно просипел Ежов.
– А кому же быть скипом? Не вам ли?
Ежов заткнулся.
Фельдман молчал и ходил мрачнее тучи. Он горько пожалел о своем высоком положении и остро завидовал инфекционисту.
– Глисты, чесотка, – бормотал он себе под нос. – И что, по линолеуму не побегать?
Линолеум тоже сильно его огорчал. Он имел на линолеум свои виды.
Что до главврача, тот уже подыскивал место для соревнований. Физкультурный зал его не устраивал: слишком маленький, там не разгонишься. Не годился и тесный вестибюль.
«Хорошо бы на свежем воздухе, – мутно прикидывал Чебуров. – А если дождь?»
Он решил, что дождь – это пустяки. Соревнования под дождем лишь обострят впечатление о лояльности. Георгий Жорыч вызвал Фельдмана.
– Думаю я так, Генрих Исхакович. Выкосим траву и настелем дорожки прямо на улице.
Фельдман уныло смотрел в пол. Он сам выкапывал себе могилу, придумывая как лучше, но отступать было некуда. Пока.
Он уже достаточно знал о керлинге, чтобы возразить:
– Не получится, Георгий Жорыч. Дорожка должна быть идеально ровной. А во дворе у нас какая ровность? Ну, выкосим мы траву, но кочки-то останутся. Выбоины, колдобины.
