Долгое время участие Мишкиного отца в этой организации сводилось к ее финансированию и редким возлияниям с отцами-основателями, но когда парню исполнилось девять лет ситуация изменилась. Что уж точно произошло, Мишка не знал, но у отца начались какие-то трения с властями и налоговыми органами, бизнес перестал расти и даже напротив слегка зачах. И хотя денег по-прежнему было больше, чем семья была в состоянии потратить, у Мишкиного отца буквально сорвало крышу. Теперь он стал активным участником всех собраний и мероприятий партии, вошел в ее руководство, стал разговаривать исключительно на белорусском новоязе и уже в голос поносил русских - оккупантами и главными врагами свободной Беларуси.
Свое новое видение жизни отец естественно начал прививать и самому Мишке, а так как сын очень любил и уважал отца, то процесс как говорится, пошел. Единственно, Мишку так и не перевели в белорусскоязычную школу, в этом вопросе насмерть уперлась Мишкина мама, грозившая разводом и прочими карами, если ее сын не будет учиться в нормальной русской школе. Так и пошло, в школе и с мамой Мишка общался на русском, с отцом и его соратниками на белорусском. Единственное что его напрягало, так это то, что новый белорусский язык менялся быстрее, чем он успевал выучить предыдущую версию. И если дома все как-то наладилось и устаканилось, то вот в школе, все было не так безоблачно.
Для начала в его классе больше чем половина ребят считала себя русскими и показная белорусскость Мишки им ни разу не нравилась. Короче Мишку начали лупить, правда, получалось это плохо, все-таки третьеклассники это еще дети. Вот тут то и выяснилась вторая Мишкина особенность, у него иногда срывало крышу. Когда его очередной раз пытались побить двое одноклассников, парня первый раз прорвало. В общем, он чудом не поубивал мелких драчунов. И с этого момента между ним и остальными опустилась прозрачная стена. Мишка все так же ходил в школу, получал оценки, вроде бы даже с кем-то общался, но на самом деле он остался совершенно один. У него и раньше не было друзей, а теперь не осталось и приятелей.
Дома тоже все было, не слава богу. Ссоры родителей превратились в повседневное и практически будничное явление. Бизнес отца скукоживался и потихоньку умирал, в то время как его хозяин и основатель, большую часть времени посвящал заседаниям и пламенным речам, а не делам. И к окончанию Мишкой четвертого класса, отцовское дело закономерно прекратило быть. Два магазина пришлось за бесценок продать, а третий и вовсе отдать за долги. Что также закономерно, как только Мишкин отец перестал финансировать "ревнителей белорусского благочестия", кто-то, вдруг, вспомнил, что фамилия Кузьмин не совсем подходит для пропаганды национальной белорусской идеи. В общем Кузьмина-старшего вежливо попросили покинуть президиум. А когда тот не понял намека, то попросили уже менее вежливо, правда, до больницы дело не дошло.
