Все закончилось неожиданно, Мишка уловил в защите гнома слабое место и после нескольких обманных ударов от души врезал тому по шлему и тут же сам сложился пополам, получив от гнома удар в промежность.
Спустя несколько минут, когда к нему вернулась способность соображать и что-то худо-бедно видеть, он обнаружил Дворина сидящим на песочке арены в паре метров от себя. Гном обеими руками сжимал голову и тихо ругался себе в бороду. Конечно, можно было предположить, что гном произносит какие-нибудь любовные вирши или слова эпической поэмы, ведь язык на котором он говорил, был парню не знаком, но это вряд ли. Весь вид мастера Дворина говорил о том, что он, на чем свет стоит, материл и костерил то ли Мишку, то ли себя самого, а возможно всех вместе, да и массу чего еще в придачу, ну там богов, особенности рельефа, превратности климата ну и так далее.
Шлем гнома не выдержал соприкосновения с учебным мечом парня и представлял из себя две довольно аккуратные половинки, валявшиеся у ног владельца, на одной из которых даже остался рог. Мишкин меч оказался прочнее и отделался лишь небольшой выщерблиной. Парень попытался встать на ноги и попрыгать. Может быть, проделай он эту операцию без доспеха, она бы и принесла некоторое облегчение, но вот в доспехе эффект оказался противоположным и Мишка снова сложился пополам на песочке и начал ругаться ничуть не хуже гнома.
Спустя еще минут пять участники поединка прекратили сотрясать воздух и, усевшись на арене, уставились друг на друга. Нарушил молчание гном:
- Ну ты, блин, даешь! - уважительно пробасил он, покачал головой и скривившись вновь обхватил ее руками.
- Вы тоже ничего, не хуже дяди Пети - ответил Мишка, пытаясь сказать что-то для гнома приятное, но, по-видимому, не преуспел в этом начинании.
Гном вскочил, начисто забыв о больной голове и снова начал ругаться, ревя не хуже рассерженного медведя, причем, по крайней мере, на трех языках, размахивать руками и обильно брызгать слюной. Из разбираемых Мишкой слов цензурными были только четыре, не считая предлогов и союзов, причем два из них образовывали устойчивое словосочетание - дядя Петя, два оставшихся были местоимениями - я и ты. Это словоизвержение длилось не меньше семи минут, Мишка даже заслушался, но постепенно мастер Дворин успокоился, то ли дала о себе знать больная голова, то ли гном просто выдохся, но как бы там ни было, он снова сел на песок арены и серьезно спросил:
- Дядя Петя это кто?
