Стиль его работы был своеобразный. Дел ни уголовных, ни гражданских ни по первой, ни по второй инстанции он сам лично не рассматривал, так как до назначения на эту должность не имел опыта судебной работы. В те времена качество деятельности судьи или суда определялось довольно формально — по числу отмененных вышестоящим судом приговоров или решений. Поэтому Жаков просто боялся садиться в судебный процесс: а вдруг приговор, вынесенный судом под его председательством, вышестоящий суд отменит? Это, по его мнению, подорвало бы его авторитет как судьи, и он тогда потеряет моральное право требовать от членов суда более качественного рассмотрения дел. Основной своей обязанностью Алексей Силаевич считал общее руководство судом и представительство в областных организациях, где обсуждались вопросы усиления борьбы с правонарушениями. Раз в неделю, по субботам, он регулярно проводил с аппаратом суда оперативные совещания, на которых знакомил работников суда с различными письмами и указаниями Министерства юстиции, а чаще всего критиковал кого-либо из членов суда за волокиту, допущенную по тому или иному делу, либо за брак в работе.
Когда Алексей Силаевич начинал предъявлять претензии по работе к старейшим по возрасту судьям, к «нашим бабонькам», как их называло за глаза молодое послевоенное поколение судей, то в свое оправдание они часто говорили: «Алексей Силаевич, так ведь мы стараемся, разве Вы забыли, что мы здесь всю войну на столах спали…» А член суда Пущин, если присутствовал на этом совещании, как бы про себя полушепотом замечал: «Так ведь это намного лучше, чем на снегу». Кое-кто из судей при этих словах Пущина хмыкал либо прикрывал улыбку ладонью. «Спать на столах» означало, что судьи в период войны, не считаясь со временем, работали до поздней ночи, а иногда оставались и ночевать в суде.
Алексей Силаевич был человеком недостаточно воспитанным, порой допускал грубости и считал, что, действуя жестко, требовательно, он тем самым поддерживает трудовую дисциплину в коллективе на должном уровне. Доказать ему обратное никто не пытался, да если бы кто-то из сотрудников и решился это сделать, то можно заранее сказать, что его попытка была бы обречена на неудачу.
Члены суда старались лишний раз не заходить в кабинет к председателю, полагая, что можно нарваться на неприятность. Возникающие вопросы они предпочитали решать с заместителями председателя. А если уж очень надо было лично с чем-то обратиться к Жакову, то члены суда обычно интересовались у секретаря: «Как сегодня настроение у Алексея Силаевича?» — «О, сегодня уже была пыль коромыслом», — иногда говорила секретарь. Из этого следовало, что в этот день лучше никаких вопросов с нашим председателем не решать.
