Не стану утомлять тебя рассказами о том, как я жил среди этих славных людей в течение трех лет. Или о том, как я спас прекрасную дочь вождя, по имени Почтовый Индекс, от голодного медведя, как она полюбила меня и как мне пришлось спасаться бегством от ее разъяренного жениха. Умолчу и о том, как я снова отправился на север, как шел по льду и в конце концов после многих приключений вернулся в Охотничьи Угодья. Все это, когда приедем в Брайтон, ты сможешь прочесть в моем междугородном бестселлере «Прекрасная Америка».
Том долго сидел, не говоря ни слова. Голова его была полна чудесных видений. То`му не верилось, что он никогда прежде не слышал о великом открытии Пеннирояла. Наверняка оно потрясло весь мир! Это монументально! Какие же дураки сидят в Гильдии историков, что прогнали такого человека!
Наконец Том сказал:
– Профессор, а вы больше не возвращались туда? Наверное, если снарядить вторую экспедицию, более основательно…
– Увы, Том, – вздохнул Пеннироял. – Я так и не нашел желающих финансировать повторную экспедицию. Не забывай, что вся фотоаппаратура и оборудование для сбора образцов погибли при крушении «Аллана Квотермейна». Уходя из племени, я захватил с собой несколько артефактов, но все они потерялись во время долгого обратного пути. Не имея доказательств, как мог я надеяться собрать деньги на вторую экспедицию? Как выяснилось, одного только слова альтернативного историка еще недостаточно. Да что там, – сказал он с грустью, – есть люди, Том, которые и по сей день считают, что я вообще не был в Америке.
Эстер проснулась на следующее утро – в рубке по-прежнему раздавался трубный глас профессора Пеннирояла. «Неужели он проторчал там всю ночь? Да нет, вряд ли», – подумала она, ополаскивая лицо над маленьким умывальником в камбузе «Дженни Ганивер». Профессор успел выспаться, в отличие от бедного Тома, а теперь его выманил на палубу аромат утренней чашки кофе, который заварил себе Том.
Эстер повернула голову, чтобы смотреть в иллюминатор, пока будет чистить зубы, – все, что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с собственным отражением в зеркале над умывальником. Небо было цвета заварного крема из пакетика, его пересекали полосы туч цвета ревеня. В центре этой картины застыли три крошечные черные крапинки. Пятнышки грязи на стекле, подумала Эстер, попробовала стереть их рукавом и поняла, что ошибается. Она нахмурилась, принесла подзорную трубу и принялась рассматривать крапинки. Нахмурилась еще сильнее.
