.
Бесспорно, что правдисты-рабочие, воспитанные нашей партией, сыграли огромную роль в февральские дни 1917 г., но почему их надо противопоставлять организационным центрам большевизма, в том числе и Русскому бюро ЦК, которое ведь выдвигало не «лозунги Шляпникова», а лозунги Ленина, лозунги партии и настойчиво внедряло их в сознание пролетарских масс? Такое противопоставление не может быть оправдано.
Для историко-партийной литературы тех лет вообще характерна недооценка сил, которыми большевики обладали в преддверии Февральской революции. «Большинство партийных организаций накануне 1917 года было разгромлено полицейскими преследованиями»[25],— писал Ем. Ярославский, хотя именно накануне 1917 г. партийные организации в значительной степени оправились от полицейских разгромов и добились заметного увеличения численности партийных рядов. Делясьсвоими воспоминаниями о работе Петербургского комитета и революционном движении в канун февраля1917 г., В. В. Шмидт утверждал: «На воле почти никого не осталось из тех, кто бы мог руководить этимдвижением. Остатки руководящих товарищей были арестованы, всякая связь с районами была прервана. На воле остался небольшой состав Бюро ЦК, но и онс арестом ПК потерял связь с районными организациями»[26]. Краски здесь явно сгущены. Ведь после ареста В. В. Шмидта и других членов ПК в декабре 1916 г. Петербургский комитет вскоре был восстановлен и продолжал активную деятельность, а Русское бюро ЦК все время поддерживало тесную связь с Выборгским райкомом.
Чем же объясняется такой серьезный просчет историко-партийной литературы 20-х годов? Некоторые исследователи считают, что воспоминания А. Г. Шляпникова, как члена Бюро ЦК, оказывали «влияние на то, что историки того периода недооценивали организационную работу большевиков в период Февральской революции»[27]. Но причина заключается не в этом. Ведь Я. А. Яковлев, например, упрекал Шляпникова в противоположном — в «безмерном преувеличении степени организационного руководства движением со стороны большевиков»[28].
Скорее можно говорить о влиянии М. Н. Покровского, который в своих «Очерках русского революционного движения XIX–XX вв.», появившихся в 1924 г., утверждал следующее: «К весне 1917 года все элементы революции были налицо… Не было только налицо одного условия… не было той партии, которая была на сцене в 1907 г., которая провела первую революцию… Благодаря тому, что в первый момент этой партии на сцене не оказалось, получилась длинная, восьмимесячная агония старого режима…».
