.
В февральско-мартовские дни 1917 г. большевики остались верны этой линии, рассматривая Совет как орган революционной демократии, хотя, выдвигая лозунг создания Временного революционного правительства, они не учитывали, что Совет — это и есть революционная власть, призванная стать основой новой государственности.
Иначе рассуждали меньшевики, которые остались верны своему курсу на соглашение с буржуазией, на подталкивание ее к власти. Вопрос о власти — коренной вопрос революции — меньшевики решали не в пользу народа, революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, а в пользу буржуазии и потому торопились поскорее отвести могучий революционный поток в спокойное русло «нормального» буржуазного парламентского режима.
Меньшевики Д. О. Заславский и В. А. Канторович, присутствовавшие на заседаниях Совета, пишут: «Совет рабочих депутатов на первом собрании своем не ставил перед собою ни в прямом, ни в косвенном виде вопроса о власти… Непосредственная организационная работа поглощала все внимание, но чувствовалось само собой, что власть в широком смысле слова должны взять другие, их дело заниматься «политикой», вступать в те или иные отношения с царем, с военным командованием»[479].
Для меньшевиков «само собой» было, что власть, идущая на смену царизма, может быть только буржуазной. Совет, вещала меньшевистская «Рабочая газета», «не может пользоваться авторитетом в широких слоях буржуазии, а между тем на данном уровне нашего экономического развития буржуазии не может не принадлежать руководящая роль в экономической жизни». Из этой посылки, достойной соглашателей, делался вывод: «Если бы Совет рабочих и солдатских депутатов Петрограда взял в свои руки власть, это была бы власть призрачная, власть, которая привела бы к немедленному возникновению гражданской войны»[480]. Пугая рабочих и солдат призраком гражданской войны, меньшевики толкали их на гибельный путь соглашения с буржуазией в лице кадетов и октябристов.
Вслед за меньшевиками решительно отрицали возможность превращения Советов в органы государственной власти и эсеры. Их лидер В. М. Чернов признавал впоследствии, что время засилья меньшевиков и эсеров было «эпохой заботливого самоограничения Советов», т. е. отстранения их от государственной власти. Эта линия вела в конечном счете к параличу Советов и превращению их в простых придатков Временного правительства. Не веря в революционные возможности пролетариата, меньшевики и эсеры все глубже увязали в трясине соглашательства с либеральной буржуазией.
