– Она только что?..
– Да, – выдыхает Моника.
Ифа выходит из дверей. Увидев в вестибюле брата и сестру, она останавливается.
– А вы двое что тут делаете? – хватает у нее наглости спросить.
– Тебя ищем, – отвечает Майкл Фрэнсис.
– Ты только что украла книгу? – выпаливает Моника, тут же понимая, что это первые слова, которые она сказала сестре за три года. – Отнеси ее обратно сейчас же.
Ифа фыркает, поворачивается и выходит из библиотеки.
– Поверить не могу, что она это сделала, – говорит Майкл Фрэнсис.
Руки его безвольно висят вдоль тела.
– Я могу.
Моника идет следом за Ифой. На улице они догоняют ее на тротуаре. Майкл Фрэнсис, поравнявшись с ней первым, произносит:
– Нельзя воровать из библиотеки, Ифа.
Ифа, продолжая шагать вперед, отвечает:
– Это не воровство.
Моника говорит:
– С виду очень похоже на воровство.
Майкл Фрэнсис говорит:
– Моника права, Ифа.
Ифа отвечает:
– Расслабьтесь. Я ее взяла только на время. У меня нет читательского. Завтра отнесу обратно.
Майкл Фрэнсис спрашивает:
– А зачем она тебе вообще?
Моника говорит:
– Из всех эгоистичных, безрассудных…
Она не договаривает, потому что Ифа внезапно хватает сестру за руку.
– Господи, – говорит она, – это что, Джо?
Это Джо. Шагает по Блэксток-роуд, глубоко засунув руку в карман джинсов женщины, которая идет рядом. Женщина толкает коляску, а Джо склонил к спутнице голову, чтобы расслышать то, что та говорит, он улыбается, и вид у него беззаботный и мирный, словно это не он плакал без остановки в квартире на втором этаже совсем неподалеку, с жутким, звериным звуком, держась руками за голову, как будто она болела, невыносимо болела, как будто он никогда не придвигал лицо к лицу женщины и не говорил: «Ты мне отвратительна, ты не человек, меня от тебя тошнит», – как будто не стоял в церкви напротив той же самой женщины и не клялся перед Богом, что будет любить и почитать ее в радости и в горе, как будто не держал ее за руку, когда они оказались в конусе света от уличного фонаря, и не говорил, что она все для него, что он жить без нее не может. Вот он, живет без нее, идет по солнышку, сунув ту же руку в задний карман брюк другой женщины. Вот он, все в той же старой клетчатой рубашке, но с новой женой, у которой, похоже, есть коляска, внутри которой, как предположила Моника, должен быть ребенок.
Майкл Фрэнсис думает: твою же мать. Ифа думает, что эту же женщину с коляской она видела раньше, и не она ли училась на пару классов старше в школе? Белинда как-то там. Гриуэлл, кажется? А Моника не думает почти ничего. Весь ее мозг рушится в панике, в бесшумном непонимании. Она не понимает, как это случилось, как этому позволили свершиться. Хочет сказать кому-то или чему-то: нет, так нельзя, не сейчас, не после всего, что было, пожалуйста, нет.
