Ифа подхватила пальто с пола, куда оно упало.
– Никуда, – сказала она, пропихивая руки в рукава.
Он щелкнул зажигалкой и поднес огонь к сигарете, не сводя глаз с лица Ифы.
– Что происходит, Ифа? – спросил он, и зажженный конец сигареты угрожающе закачался.
– Ничего, – сказала она, наклоняя голову, чтобы застегнуться. – Не понимаю, о чем ты. Ничего не происходит.
– Между вами с сестрой. – Он вышел с ней за дверь и пошел по дорожке. – Ифа? Я тебе вопрос задал.
– Мне надо идти, – сказала она, с лязгом захлопывая за собой калитку, и пошла так быстро, как только было возможно, чтобы не сбиться на бег. На углу она обернулась. Джо так и стоял на дорожке возле дома Майкла Фрэнсиса, глядя ей вслед, и вокруг него вился сигаретный дым.
Ифа медлит у крыльца библиотеки, но потом, ощутив внезапный прилив решимости, ведь она же здесь, почему бы и нет, поднимается на крыльцо, вскидывая сумку повыше на плечо, заходит в двустворчатые двери, и ее окутывает милосердная библиотечная прохлада.
Пару минут спустя за ней следом заходят брат и сестра.
Моника останавливается в вестибюле. Сумрак – такое облегчение после слепящего блеска улицы, ей хочется дать глазам отдохнуть хоть минутку. Майкл Фрэнсис, как всегда ничего не замечая, втыкается ей в спину, толкает вперед, так что она ударяется локтем о стенд с брошюрами.
– Ой, – мягко произносит он, – извини.
Моника не отвечает, просто потирает локоть, не глядя на брата.
– Не думаю, что это так уже серьезно, – тихо говорит она.
В библиотеке нужно всегда говорить шепотом – это она знает.
– Господи, а здесь ничего не изменилось, да? – Майкл Фрэнсис смотрит на изгиб лестницы темного дерева, ведущей в детскую библиотеку, на странную металлическую конструкцию, похожую на клетку, где помещается лифт, которым им никогда не разрешали пользоваться. Говорит он громче, чем Монике было бы удобно. Несмотря на все свое образование, правилу шепота он так и не выучился.
– Почему нет? – наконец произносит он, склоняясь, чтобы заглянуть в клетку-шахту лифта.
– Почему нет – что?
– Почему ты не думаешь, что это серьезно?
– Это просто клочок бумаги, – отвечает она, снова глядя на обрывок, который Майкл Фрэнсис показал ей, когда они сюда шли. – Вырванный откуда-то. Из письма. С чего бы он что-то значил.
– Но мама сказала, что почерк ей незнаком. Она не знает, откуда оно. И смотри, что там написано. Такое… апокалиптическое.
Моника пропускает слоги этого слова через мозг – раз, потом другой.
