В ту ночь он спал мертвым сном, когда понял, что кто-то стучит в дверь его комнаты с одной кроватью в молодежном хостеле. Он выбрался из постели, открыл дверь и увидел Джину Мэйхью в хлопковой пижаме в цветочек, короткой, так что голые ноги блестели в полосе света.
– Ох, – сказал он, – Джина, я не думаю…
Но она уже шла по коридору.
– Лучше вам пойти со мной, – бросила она через плечо.
Ученики – возможно, это было неизбежно – раздобыли алкоголь и устроили в комнате девочек вечеринку. Они с Джиной остановились на пороге, и он быстро произвел подсчет. Пятеро пьяных, один крепко, четверо полуголых, двое запутались друг в друге, троих или рвет, или вот-вот вырвет. Следующие полчаса они с Джиной усердно трудились: порицали, мыли, растаскивали, разделяли, изымали. Джина одела девочек – он тщательно отводил глаза – и уложила спать. Он отвел мальчиков обратно в комнату и запер дверь. Потом вернулся.
Джина стояла в коридоре, прижимая к себе изъятые бутылки водки.
– Все хорошо? – спросил он, стараясь не фокусировать взгляд ни на чем движущемся, смотреть на стены, на пол, на дверные ручки.
Ему ни к чему было снова видеть эти пижамные шортики, эти бледные веснушчатые ноги.
– Да, – прошептала она. – Всех уложила.
– Отлично. Что ж. – Он поднял руки и опять уронил их пару раз, словно предпринял обреченную попытку взлететь. – Наверное, нам лучше…
– Вы когда-нибудь… – начала она, откинув голову назад, словно изучала потолок.
Он взглянул на нее, и тут его внезапно поразило, что он почти никогда не смотрел на нее. Не мог. Если бы посмотрел, забыл бы, сколько прилично смотреть на женщину. Лучше вообще не рисковать. Он увидел длинные, напряженные сухожилия ее шеи, вертикальную впадинку над губой, светлую рыжину ресниц.
– …думали, что не туда пошли работать?
Все время, хотелось ему сказать, каждую минуту, каждый день. Я должен был ходить на семинары в Беркли, в Уильямсе, в Нью-Йоркском университете, а не подтирать за пьяными подростками во французском молодежном хостеле.
– Вы об этом думаете? – сказал он вместо этого. – Не надо. Не стоит. Я видел вас с детьми. Вы великолепны. Даже лучше.
– Нет.
– Правда. Все будет хорошо, увидите. Первый год всегда самый трудный. Потом это становится второй натурой.
Он протянул руку и, не успев осознать, что делает, похлопал ее по плечу.
Это было ошибкой. Ее глаза наполнились слезами, а она не могла их вытереть, потому что руки были заняты бутылками.
– Простите, – сказала она.
