– Хорошо пахнет, – сказал он.
Клэр подняла глаза, и он его увидел, это мимолетное смятение, прежде чем она произнесла свое: «Ты вернулся».
Они уже говорили по телефону, он хотел держать ее в курсе событий и еще хотел услышать ее голос, убедить себя, что у него есть жизнь вне семьи, в которой он родился, что семья, которую он создал для себя, все еще существует, все еще на месте. Она была внимательна, беспокоилась о его отце, задала кучу вопросов, и выслушала ответы, и приговаривала: «Я так тебе сочувствую, Майк». Она даже произнесла: «Твоя бедная мама», а такие чувства она нечасто высказывала.
Но теперь все переменилось. Она казалась не той, с кем он говорил по телефону, не той, кто говорил: «Дай мне знать, если вам что-то сообщат», – кто сказал «твоя бедная мама». Сейчас она была наряжена, стол за ее спиной был накрыт, серебро и свернутые тканевые салфетки, теперь она говорила всякое: что не думала, что он сегодня вернется, что ей очень жаль и собирается ли он остаться, потому что ее учебная группа придет на обсуждение за ужином?
– Сейчас? – удивился он, приваливаясь к косяку, зная, что дверной проем его поддержит, обеспечит физическую опору, которая была необходима. – Так поздно?
Клэр быстро облизнула губы, отвела волосы с лица.
– Мне правда жаль, Майк. Мне и в голову не пришло, что ты вернешься. Если бы я знала… Понимаешь, все подумали, что здесь больше места, и я сказала, что тебя не будет, и все решили…
– Все подумали, все решили – какого хрена, это все, что ты можешь сказать? – внезапно заорал он, потому что провел несколько часов, держа за руку мать, пока она плакала, потому что отец пропал, и в это невозможно было поверить, это было более чем странно. Потому что он всего-то хотел прийти домой и посидеть с Клэр на своем диване, в своей гостиной, а ему говорят, что это невозможно, что здесь вот-вот рассядутся люди и станут обсуждать Первую мировую, как в каком-то горячечном кошмаре, когда в его дом вторгались самые ненавистные ученики, садились за стол во время завтрака, и таращились на него, и говорили, что школу перевели сюда и в обозримом будущем она здесь и останется.
– Прекрасно! – закричала в ответ Клэр, и он поразился, потому что Клэр никогда не повышала голос, ей это было несвойственно, у нее этого не было в генах. – Оскорбляй меня… фаллоцентрической речью!
Он засмеялся, смех громко взорвался у него где-то глубоко в груди.
– Ты кому подражаешь, когда такое говоришь? Что с тобой? Зачем тебе вообще этот курс? Я хочу сказать, ты умная, ты образованная, ты…
