Ифа и Моника вошли в дом вместе, не глядя друг на друга, а он поспешил по улице прочь, едва понимая, куда идет, но чувствуя волну огромного облегчения от того, что номер четырнадцать по Гиллертон-роуд остался у него за спиной и он от него удаляется.
В киоске он смотрит на стойку с газетами, на ряды шоколадных плиток, на банки с конфетами, выставленные на полках. Ему приходит в голову купить гостинчик Хьюи и Вите. Потому что сегодня вечером он вернется домой повидаться с ними. Он пару мгновений колеблется перед банками, потому что у Клэр насчет конфет правило «только по субботам». Осмелится он его нарушить?
Да пошло оно, думает он и спрашивает четверть фунта лимонного шербета, любимых конфет Хьюи, и грушевых леденцов для Виты. Она звала их «игрушевые леденцы», когда была маленькая, и, вспомнив об этом, он улыбается, пока роется в карманах в поисках мелочи.
Снаружи он какое-то время не может решить, куда теперь, держит газету под мышкой, а карманы тяжелы от конфет, купленных детям. Он сует в рот грушевый леденец, чувствует на языке его шершавую, вогнутую поверхность.
Напротив остановка автобуса, который отвезет его в Стоук-Ньюингтон. Он мог бы подождать там и доехать до дома, увидеться с Клэр. Но разве он может, он ведь должен вернуться на Гиллертон-роуд? И разве он может, ведь жена, похоже, видеть его не в силах?
Он снова ощущает это – край, близость возможного конца, – стоя у газетного киоска. Он снова ощущает присутствие Джины Мэйхью, она проскальзывает мимо, словно торопится его миновать.
Джо прошел мимо них по тротуару, когда они втроем стояли в магазине. Новая жена, ребенок, совсем другая жизнь, целиком. Казалось, ничего страннее и быть не может: вот так смотреть на Джо, ведь он так долго был частью их жизни. Он столько лет приходил к ним домой, забирал Монику гулять, когда они были подростками. Майкл иногда с гордостью смотрел на Джо в городе: тот был на пару лет старше, во рту сигарета, под мышкой коробка с завтраком, потому что Джо работал, был стажером, в школу он больше не ходил, он кивал Майклу и говорил: «Все путем, Майкл Фрэнсис». Голос у него всегда был скорее лондонским, с большим гортанным приступом, чем дома. Майклу нравилось, когда он так делал, особенно если рядом были мальчишки из школы. Круче, чем знать кого-то вроде Джо, ничего и быть не может, когда тебе пятнадцать и тебя немножко травят в школе за хорошие оценки. А потом Джо женился на его сестре; Майкл Фрэнсис впервые в жизни выпил на их свадьбе; Ифе доверили цветы, и она справилась не очень, потому что все церемонию говорила сама с собой и потеряла букет. Джо каждое Рождество, каждое воскресенье обедал с ними. Играл в «Счастливые семьи» с Ифой, дразнил, не говоря «пожалуйста», а потом поддавался. Он помогал Гретте с горошком, который она растила на клумбах, прокладывая шов между ногами и пятясь, а потом говорил: а теперь еще горсточку сюда, миссис Р. Невозможно было понять, как он выскользнул из ткани их жизни, невозможно поверить, что теперь он гулял по городу с другой женщиной, с другой семьей.
