. Здесь у Лев-Старовича всего лишь догадка, но совершенно верная.
Ф.Энгельс в «Происхождении семьи…» также утверждал, что «до Средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой любви»{121}. После крушения социализма в СССР многие считают своим долгом отозваться о К.Марксе и Ф. Энгельсе с пренебрежением. Однако провал коммунистического эксперимента в СССР вовсе не меняет того факта, что К. Маркс был и остается гениальным философом и экономистом, а Ф. Энгельс — крупнейшим философом и политологом — как сказали бы сейчас — второй половины XIX века. И тот, и другой отличались научной добросовестностью, знали, о чем писали, и за свои слова отвечали.
Нелишне напомнить также, что именно К. Маркс извлек из забытья никем не замеченную книгу Л.Моргана «Древнее общество», а Ф. Энгельс на 72-м году жизни, по горло занятый подготовкой к изданию «Капитала», не оставил без внимания и тепло отозвался о докладе российского этнографа Л.Я. Штернберга про гиляков, опубликованном в русской(!) газете на русском языке.
Ф.Энгельс, в отличие от тех, кто свысока смотрит на него в XXI веке, знал древнегреческий язык и мог анализировать античную литературу на предмет отсутствия или присутствия там любви не по переводам и пересказам, а по оригиналам, которые в XIX веке уже были известны. И нового на этот счет в XX веке появилось очень мало.
Тробрианская любовь
В трудах некоторых антропологов встречаются утверждения, что любовь у дикарей хотя бы изредка, но все же наблюдалась. В знаменитом капитальном труде Б.Малиновского «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии» читаем: «Хотя свод общественных законов не способствует романтическим чувствам, романтические элементы и поэтически окрашенная любовная привязанность не вовсе отсутствуют в тробрианском ухаживании и браке»{122}.
К сожалению, здесь у автора, при всех его несомненных научных заслугах, путаница в мыслях и в терминологии — как и у всех, кто пишет про любовь. Один согласен считать «настоящей» любовью только раскаленную страсть, к тому же непременно выраженную в самой изысканно- благородной форме; другой, разглагольствуя вроде бы о любви, на самом деле имеет в виду всего лишь сексуальные предпочтения; третий — это как раз и относится к Малиновскому — приклеивает один и тот же словесный ярлык к таким видам отношений между полами, между которыми различий куда больше, чем общего.
Малиновский называет любовью и то, что описывают в европейских романах, и то, что он наблюдал на Тробрианских островах, однако при этом сам же признает: «Любовь обрушивается на них — как и на нас — вследствие первого потрясения, вызванного красотой и обаянием личности; но различия в традициях и культуре приводят в дальнейшем к несхожим результатам»
