Белочка вздрагивает, как тонкая осина.
Она знает, что можно зарезать курицу, поросёнка. Да и то жалко… А человека убить…
— Бабушка, ты не обманываешь? — Белочка кидается старушке на шею. — Бабуся, скажи, что это неправда! Скажи, что ты выдумала!
Освободившись потихоньку от прильнувшей к ней внучки, старушка смущённо покашливает. Нет, тут уж не отшутишься. И глупо изображать войну, как драку на гулянке.
В небе загудели самолёты. Загремела, загрохотала земля. Кверху вздымаются чёрные столбы. Вздрагивают деревья, а люди каменеют… Война…
— Ой! Какие громы падают с неба! — восклицает Белочка.
— Бомбы бросают…
— А какие они, бомбы? Круглые?
— Круглые, детка, круглые. — Старушка не отрывает взгляда от облака чёрной пыли, поднявшегося высоко в небо.
— Как мячи?
Недавно папа подарил Белочке два мячика — жёлтый и красно-синий. Она играла с ними, как котёнок с клубком ниток. Но, оказывается, есть ещё в мире и совсем другие мячи…
По тропе широким шагом спешит мама.
— Наши отступают. Мы все, бабуся, уедем на время в Россию. Завтра к исполкому пришлют за нами машину.
Бабушка опускается на нерасколотую колоду и, сорвав с головы платок, обмахивает им лицо; день-то прохладный, но ей всё равно жарко.
— Нет, никуда я не поеду. Возни со мной не оберёшься, а пользы… Да и попробуйте мои изношенные косточки потаскать по белу свету, по дальним дорогам — живо доломаются. А здесь, на месте, я ещё многих переживу… Нет, не поеду я!
Мама и Белочка собирают в дорогу кое-какие вещички. Вдруг мать выпрямляется:
— А рабочие инструменты Петера? Неужели так и оставим их гитлеровским холуям?
И вот Милда Мелнис волочит большой ящик к песчаному бугру за кузницей. Внучка — на страже, а мать и бабушка складывают в ящик молоты и молоточки, щипцы, резцы, свёрла… И когда девочка попозже заскакивает в кузницу — в ней так пусто и холодно. Только чернеют в тёмном углу кузнечные мехи, а у окошка — наковальня. У Белочки пересыхает во рту, першит в горле…
Сильными ударами лопаты Мильда Мелнис рушит на ящик гору земли. И вскоре толстое песчаное одеяло надёжно укрывает металлических помощников кузнеца.
Пустая кузница запирается. Ключик — у бабушки. Старушка идёт сгорбившись, тяжело дыша, точно у неё в руках не ключик чуть побольше гвоздика, а тяжеленная кувалда.
Когда же наконец взбираются наверх, к домику, Милда восклицает:
— Давайте споём! Не с похорон же возвращаемся! — И сама затягивает:
Эй, солдаты, не скучайте,
Чёрных дум не навевайте!
