— Как это били? — возмущенно воскликнул он. — Меня никогда не бьют.
— А меня иногда шлепают, — простосердечно созналась Юлия. — Бывает…
— Тебя — можно, — согласился мрачно Пешо и посмотрел на Костю. — Давай вставай! Я хочу спросить у тебя что-то.
— А мне можно с вами пойти на чердак? — внезапно спросила Юлия, глядя ему в глаза с надеждой.
— Нельзя! — нахмурился Пешо и сухо прибавил: — Ты сразу спешишь воспользоваться!
Мальчики направились в дворницкую. Уже несколько месяцев для детей не было в доме места, интереснее дворницкой, хотя она и была тесной и темной, зажатой между лифтом и подвальной лестницей, и ее узкое, давно немытое окошко выходило во двор.
Но ни теснота ни слабый свет, едва просачивающийся сквозь стекла, не могли нарушить очарования, которое имела эта комнатка для детей.
С тех пор, как дядя Цеко, отец Кости, был привлечен на работу в профсоюз дворников, его часто замещал сын. Пешо и до сего дня завидовал умению своего друга, с которым он выполнял свои обязанности. Пока ребята весело играли на улице, Костя стоял у дворницкой, и на его лице последовательно сменялись то любезная услужливость то ледяная серьезность, в зависимости от того, обращались ли к нему за справкой или подымались по лестнице, не обращая на него внимания.
Иногда, особенно в послеобеденные часы, никто не подымался по лестнице. Но даже и тогда Пешо было интересно сидеть там вместе с Костей и рассматривать бесчисленные иллюстрации, расклеенные по стенам узкой комнатки. Там было все — футбольная команда «Ударник», Затопек на Олимпийских играх, бой Папа с американским негром Уэббом, Московская обсерватория, вулканы Камчатки, озеро Байкал, танковая атака под Сталинградом, летчик Мересьев и еще множество других вещей, которые стали мальчикам очень близкими.
Они и теперь пошли в комнатку, захлопнув перед самым носом Юлии дверь, и важно расположились на стульях.
Выслушав историю ключа, Костя потер ладонью свой острый подбородок так, как это делал отец. Его продолговатое, сухонькое лицо выглядело озадаченным.
— Сколько ему лет, по-твоему? — спросил он.
Пешо задумался — ему всегда было крайне трудно определить возраст взрослых людей.
— Ну, должно быть, 40–50 лет, если не больше…
— Толстоват, говоришь?
— Довольно толстый… Такой… в белом костюме!
— В нашем доме такого человека нет! — сразу решительным тоном заявил Костя.
— Как это нет? Он же сам сказал, что живет здесь.
— Может, ты мне скажешь, кто здесь живет? — обиделся Костя. — Ты ведь говоришь, что у него есть девочка?
