– Нет ничего лучше классической музыки, согласны? – восторженно воскликнул младший священник, когда Мэри закончила. Она тяжело дышала, потому что играла так же, как делала все остальное, – предельно выкладываясь.
– Это единственная музыка, которая мне действительно нравится.
– И «Песни без слов» прекрасны, – добавил полковник Парсонс, стоявший с другой стороны.
– Мендельсон – мой любимый композитор, – ответила Мэри. – Его музыка такая душевная.
– Конечно, – пробормотал мистер Драйленд. – В музыке звучит его сердце. Так странно, что он был евреем.
– Но наш Спаситель тоже был евреем, верно? – заметила Мэри.
– Да, но об этом так хочется забыть.
Мэри перевернула несколько страниц, нашла еще одно знакомое произведение и заиграла. Слушали ее с удовольствием. В манере исполнения Мэри проявлялись сила ее характера, искренность и благочестие. Игра ее служила высокой цели, которая, конечно же, вдохновляла, цели чистой, нравственной и свойственной духу Англии, являла собой моральный урок, услышав который каждый думал, что к жизни нельзя относиться легкомысленно, что она требует огромных усилий, что мир – поле битвы (последнее особенно четко осознавалось в тот момент, когда Мэри подолгу забывала убирать ногу с педали), что у каждого из нас есть долг, обязанности, предназначение.
Между тем Джеймс пытался вовлечь в разговор миссис Клибборн.
– Как хорошо играет Мэри!
– Ты считаешь? Не выношу дилетантов. По мне лучше бы они вовсе не играли.
Джеймс бросил взгляд на миссис Клибборн. Его удивляло, что она, самая глупая женщина из всех, кого он знал, рассуждала более здраво, чем остальные. Не мог он забыть и о том, что она изо всех сил старалась не допустить его помолвки.
– Я думаю, вы удивительная женщина.
– Ох, Джейми!
Миссис Клибборн улыбнулась и вздохнула, протянув руку, чтобы он пожал ее, но Джеймс, занятый своими мыслями, не заметил этого движения.
– Кажется, я действительно нравлюсь тебе, – проворковала миссис Клибборн.
Тут Джеймса пригласили спеть, но он отказался.
– Пожалуйста, Джейми! – улыбнулась Мэри. – Ради меня! Раньше ты так хорошо пел.
Он еще раз попытался отказаться, но, поскольку все настаивали, поднялся и неохотно подошел к пианино. Джеймс знал, что поет плохо, поэтому, уступив, он испытывал досаду. Мистер Драйленд пел еще хуже, но отличался самомнением, так что его не пришлось просить дважды. Отдавая предпочтение старым английским песням, он исполнял их громовым голосом в свойственной ему церковной манере.
