— Пошли, Змей, ко мне, — сказала она мальчику, — ты пришел ко мне, и ты мой гость.
До того как стать декоратором, специалистом по оформлению витрин, выставок и всевозможных интерьеров, Татьяна Павловна работала художником в театре. С того времени у нее на полках за стеклом стояли макеты к разным спектаклям и кое-какая бутафория. Но Змея это не заинтересовало.
— Я признаю в жизни только книги и разговоры о жизни, — ответил он, когда она попробовала с ним заговорить об искусстве, — а всякие картинки и штуковины меня не интересуют.
— Может, мы для первого знакомства будем задавать друг другу вопросы?
Он не сразу согласился, подумал и потом только сказал:
— Но если кто-нибудь из нас не захочет отвечать на вопрос, то поднимет вверх руку.
Она приняла условие. И первая спросила:
— Откуда у тебя такие часы?
Он сразу поднял руку. Ага. Об этом спрашивать почему-то нельзя. Теперь спрашивал он.
— Тот мальчик, что был в коридоре, ваш сын?
— Внук Николаша.
— А старик ваш отец?
— Отец.
— А чего они от вас отдельно?
— Они от тебя отдельно. Ты пришел, и они стали отдельно.
— Я им не понравился?
— Они к новым людям привыкают постепенно. Тебе не кажется, что ты один задаешь вопросы?
— Ваши вопросы неинтересные. А где родители Николаши?
— Далеко. А твои родители, они кто? Отец есть?
— Я пошел, — сказал Змей и поднял вверх обе руки.
4
Николашу они с отцом растили с пеленок. Дочь и зять развелись накануне его рождения. Потом, чтобы «не дрогнуть», не простить Николашиного отца, этого «последнего негодяя», дочь уехала на работу в дальневосточный театр, туда вскоре прибыл и «последний негодяй». Дочь дрогнула, простила, они еще раз сходили в загс и даже сыграли свадьбу. В отпуск к матери и деду дочь тогда приехала одна, это был декретный отпуск. Опять родился мальчик, он и жил теперь с родителями, а Николаша продолжал жить у бабушки и прадеда.
Не могла Татьяна Павловна рассказать все это Змею, хоть и понравился ей мальчик, и даже задумала она с ним дружить. Она и отцу в тот вечер не все сказала, что хотела сказать: «Напрасно ты Николашу отгораживаешь от людей. Ребенок одинок, и это неправильно». А сказала:
— Знаешь, почему появился мальчик? Потому что ты отнял у меня Николашу. Теперь у тебя Николаша, а у меня Змей.
На это отец ей ответил:
— Пользуешься ситуацией, что ты моя дочь? Но это не снимает с тебя ответственности. В этой жизни ты отвечаешь за своего внука, а не за какого-то неизвестного мальчика.
Она хотела объяснить ему, что он не дает ей отвечать за внука, заграбастал ребенка, подмял, а от нее только требует, чтобы стирала, убирала, готовила еду. Впрочем, в последнее время отец стал сам готовить. Читает книги Амосова и морит себя и Николашу безвкусной, малокалорийной едой. Она, конечно, за спиной отца подкармливает Николашу, а также намекает ему, что дед хороший человек, добрый, но, как все хорошие и добрые, — деспот и с этим надо мириться. Николаша не все понимает в ее речах, но главную суть усваивает. Съедает бабушкин творожок со сметаной с базара и помалкивает. «Таким образом, — Татьяна Павловна говорит об этом своим подругам, — мы с папой выращиваем замечательного двурушника». Она говорит это ради красного словца, не веря в сказанное — какой Николаша двурушник, такое золотко, такой милый и наивный, — но на душе все-таки остается осадок.
