- А кто тебе даёт эти… сводки Совинформбюро?
Таня хотела что-то сказать в ответ, но вернулся Николай
Алексеевич.
Внезапно на улице зарычала машина. Через мгновение в сенях раздался сильный топот. Вошли пятеро с автоматами. Таня и Юта закрыли книги и поднялись.
- В чём дело? - спросил Николай Алексеевич.
Вперёд выступил полицай, рыжий парень с жирной самодовольной физиономией.
- Мы вынуждены произвести у вас обыск, - по-петуши-ному пропел полицай, щуря злые маленькие глаза.
Пока полицай говорил, Николай Алексеевич мучительно вспоминал: «Кажется, я видел его на каком-то вечере… Вот до чего докатился… Чей он сын?..»
- На вашем заводе партизаны, - продолжал полицай, повышая петушиный голос. - У вас работал некий Борис Рязанов?
- Это что, допрос? - сурово спросил Николай Алексеевич.
- Вы не так меня, извините, поняли, - замявшись, сказал полицай. - Я давно знаю Рязанова. Он работал у вас… Он всегда был грубым, неотёсанным… Но мы сейчас живём не в то время. - Полицай заговорил увереннее: - Как же так случилось, что у вас вдруг… партизан? Понимаете, чем это грозит вам?.. Мы его сейчас поймали, как говорят, с поличным. Прятал рацию. В лесу, у старика… Откуда у него рация? Он партизан…
- Что вам нужно? - перебил его Николай Алексеевич.
- Мы вынуждены произвести у вас обыск, - бесстрастно повторил полицай.
- Пожалуйста, - сухо произнёс Николай Алексеевич и добавил по-немецки: - Только предупреждаю - завтра я скажу майору Зимлеру, что оставаться управляющим заводом после такого унижения я не собираюсь. - Николай Алексеевич демонстративно повернулся и отошёл к окну.
Юта и Таня стояли молча. Обе были взволнованы, но каждая думала о своём. Таня: «Эх, Борис, Борис! Как же это ты? Подлюги расстреляют тебя…» А Юта: «Ай да молодец Борис! И Таня молодец! И дедушка тоже!..»
Девушки сели, как по команде, на стулья, ожидая, что немцы вот-вот ринутся к шкафу, к кроватям, на кухню, в сени, полезут на чердак, на печку…
Юта однажды читала, как ещё в старое время полицейские обыскивали комнату революционера: ломали пол, вспарывали матрацы и подушки, рылись в книгах - искали оружие, листовки и запрещённую литературу. Она схватила книжку, которую только что читала, и бросила её на край стола - нате, мол, смотрите, нисколечко я вас не боюсь!
А немцы вдруг раздумали производить обыск. Слова Николая Алексеевича их насторожили, они потоптались ещё немного, покричали и выпроводили за дверь полицая с петушиным голосом, а затем, грохоча коваными сапогами, выкатились из комнаты сами.
