— Да ладно, — забормотала смущённо. — Я ничего такого не сделал.
— Отец, дедушка, разрешите представить вам моего друга Элая, — дракон разжал объятия и повернулся к остальным, приобняв меня за плечи. — Он спас мне жизнь, отбив у разбойников, которые меня убивали, выхаживал, нёс домой. Если бы не Элай — меня бы уже не было в живых. Он метаморф, и не всегда такой огромный, просто говорит, что так безопаснее.
— Примите мою искреннюю благодарность за спасение моего единственного сына, — черноволосое величество, которое «отец», коротко мне поклонилось. — Я навеки ваш должник.
— Дай-ка и я тебя обниму, Элай! — седой, тот, который дедушка и тоже величество, обхватил меня не менее крепко, чем до этого Вэйланд. Я так и стояла столбом, не решаясь его обнять в ответ, всё же незнакомец почти. — Внук у меня, конечно, не единственный, но я очень люблю этого парнишку, и не знаю, как бы пережил его потерю.
Коричневые молча поклонились мне, причём не как черноволосый — как-то ведь его по имени назвали, но я уже забыла, — а низко, в пояс.
— Да я ничего особенного не сделал, — было ужасно неловко, что все так меня благодарят. Ещё немного, и я ножкой начну возить по траве от смущения.
— Может, теперь ты примешь свой настоящий облик? — предложил Вэйланд. — С нами ты в безопасности.
Что? Вот так просто взять, и показать им, кто же я на самом деле? И умереть от смущения на пару с моим драконом, когда до него дойдёт, что ему девушка облегчиться помогала? Нет уж! Не сейчас.
— С меня штаны свалятся, а других у меня нет. Я же говорил, что невысокий и тощий. Кстати, об одежде! — Я порылась в седельных сумках, сваленных в кучу вместе с сёдлами, и вытащила запасные брюки, купленные в деревне, и рубаху, которою не стала надевать на дракона после того, как обтирала его водой. — Вот, возьми.
Обрадованный Вэйланд, на котором оставались только перепачканные брюки с разрезанной штаниной, радостно гикнул и, схватив одежду, кинулся к реке. Оставив вещи на берегу, начал стаскивать брюки, нимало не смущаясь окружающих, но я на подобное смотреть не смогла, отвернулась и стала рыться в котомке.
Найдя искомое и заметив краем глаза, что Вэйланд уже зашёл в воду выше пояса, окликнула и запустила в него мылом. А потом снова отвернулась, складывая в котомку горшочек с жаропонижающим порошком и бинты, которые не убрала утром, отряхнула плащ, заткнула пробкой опустевшую фляжку, в общем, изобразила бурную деятельность, не дающую мне смотреть в сторону реки. Вид голого мужчины — это немного слишком для благовоспитанной девушки, которой я, по идее, была. Конечно, за последнюю пару месяцев я видела и совершала многое, что совсем не вписывалось в подобный образ, но это не значит, что я должна пялиться на купающегося Вэйланда.
