— Я бы выбрала тебя, если бы могла быть рядом с тобой той, кем должна быть.
Мэзер никнет, его боевой пыл улетучивается. Он безмолвно и неподвижно глядит на меня, затем склоняет голову набок, и его лицо каменеет. Я понимаю: он сдерживает слезы. Возможно, в глубине души хочет, чтобы я сражалась за него и за то, что могло бы быть между нами. Между Мирой и Мэзером — без титулов и возложенных на них обязательств.
Он тяжело выдыхает.
— Думаю, если бы мы хотели… мы бы пережили все, оставаясь при этом самими собой.
Я всхлипываю, по щекам текут горячие слезы. Его покрасневшие глаза ловят мой взгляд и удерживают достаточно долго для того, чтобы я увидела в их глубине печаль и боль.
— Моя королева, — произносит он.
Я нашариваю за спиной дверную ручку и распахиваю дверь перед удивленными лицами Коналла и Гарригана, когда из моей спальни в коридор выходит Мэзер. Он удаляется. Вот так просто. Не сказав последнего «прощай», не задержав на мне взгляда. Как будто мы и вовсе никогда друг друга не любили.
Меня выдергивают из сна приглушенные крики, раздающиеся из смежной комнаты. Я не успеваю броситься на помощь — дверь в мою спальню распахивается, и внутрь проскальзывает Гарриган. Он смотрит на меня, но я машу рукой в сторону.
— Иди к Нессе, — говорю я, и он идет к двери, соединяющей мою спальню с комнатой, которую Несса объявила своим «почетным местом служанки».
Когда он открывает ее, чтобы войти, до меня доносятся отчаянные рыдания.
— Тише, Несс, тише, — успокаивает Гарриган сестру.
Я перекатываюсь на бок и обхватываю голову руками. Плач Нессы заглушает голос Гарригана, но он больше не произносит слова утешения — он поет, и его песня завораживает:
На снег искрящийся головку положи,
Печаль — на лед прохладный возложи.
И пусть, дитя мое, спокойствие зимы
Принадлежит тебе и дарит свои сны.
Сердечко трепетное к снегу приложи,
На лед прохладный слезки возложи.
И пусть, дитя мое, блаженство тишины
Принадлежит тебе и дарит свои сны.
Я сдавленно вздыхаю в наступившей тишине. Несса затихла. После долгих мгновений хрупкого покоя дверь снова открывается, и я сажусь лицом к Гарригану. Он замирает и напрягается, взглянув на меня.
— Моя королева?
Я не сразу понимаю, почему в его голосе сквозит беспокойство, а потом чувствую струящееся по щекам тепло. Я плачу, сама не зная почему, растроганная грубоватым пением Гарригана.
— Где ты выучил эту песню?
Опустив плечи, он делает шаг ко мне.
— Дебора нашла ноты в развалинах дворца, однажды сыграла ее и… — Он смеется тихо и приглушенно, чтобы не разбудить Нессу. — Я вспомнил эту колыбельную. По-моему, нам пела ее мама.
