Гелвада замолчал. Он чувствовал, что его последняя речь произвела большое впечатление.
— Что вы оставили? — спросила она. — Скажите мне.
— Мадемуазель, вы, возможно, и не знаете, но каждый агент французской службы безопасности должен носить с собой свою микрофотографию. На оборотной стороне этой фотографии записываются его данные, так что в случае необходимости он может подтвердить свою личность. Я видел эту микрофотографию моего друга Тодрилла. Я сам увеличил ее — сделал увеличенную копию микрофотографии, хранящейся в Париже. Я оставил эту фотографию на теле, мадемуазель. Если вы спуститесь со мной, вы найдете ее.
Она взглянула на него. Рот у нее слегка приоткрылся. Гелвада понял, что она проглотила историю, проглотила крючок и наживку.
— Мсье, я начинаю верить вам. Я хотела бы видеть эту фотографию.
— Пойдемте со мной.
Он повел ее через церковный двор к тропинке с обрыва. Когда они немного прошли, он протянул руку и забрал у нее автоматический пистоле. Она охотно отдала его. Он видел слезы, бегущие по ее лицу. Положив пистолет в карман пиджака, он молча пошел рядом с ней. Подул легкий бриз с моря, и Гелвада глубоко вдохнул свежий воздух. Он думал, что Тодрилл, должно быть, был очень хорош.
О'Мара проснулся. Лежал моргая, пытаясь привыкнуть к яркому солнечному свету, лившемуся через высокие окна. Он лениво потянулся.
«Жизнь, — подумал О'Мара, — является цепью тесно связанных между собой событий, вызываемых малейшим толчком. А иногда и без толчка». Не так давно в прошлом он играл роль того, что американцы называют «плейбой» в Капакабане и Рио-де-Жанейро. Он сказал сам себе, что пока дело в руках Куэйла, он может — пока кто-нибудь снова не решится начать войну — распрощаться с заботами.
А затем Куэйл решил прислать сообщение, и все стало непрочным, зыбким — все, что казалось важным. «А было ли все вообще важным», — подумал О'Мара. Имели ли значение Рио, прекрасная Эвлалия или что-нибудь еще? Действительно ли это было ему важно? Он понимал, что не может уверенно ответить на этот вопрос.
В любом случае, это было прощанием со всем. Сейчас он лежал в постели другой женщины — что сказала бы Эвлалия на это, подумал он, — с обожженными пальцами и с нерешенными проблемами. Он позволил себе поразмышлять. Было бы чертовски смешно, если бы Эвлалия — по известным ей одной причинам — решила бы приехать в Сант-Брие и нашла бы его на прекрасной вилле, построенной на собственной земле, и с роскошной женщиной рядом. Что подумала бы Эвлалия? О'Мара ухмыльнулся. Уж на этот вопрос он знал ответ. Мог быть большой скандал. Что бы натворила Эвлалия… и поскольку этого не случилось и, вероятно, никогда не случится, об этом не стоило и думать.
