Алтайские робинзоны | страница 50



Схватив поперёк неподвижное Лёнино тело, он потащил его к берегу. Волны злобно окатывали его, старались сбить с ног, утащить назад, в озеро, но он все-таки выбрался на берег.

Грохотал гром. Беспрестанно сверкала молния. Бесилось озеро. Лил дождь. А на берегу, весь дрожа от возбуждения, стоял маленький человечек. Он грозил кулаком разбушевавшейся стихии и угрожающе кричал:

— Погоди, гадина! Погоди!

Пнул босой ногой подкатившуюся волну и плюнул. Волна, свирепо шипя, отползла назад, словно мерзкое, злое чудовище.

У ног лежал Лёня. Шура наклонился над ним, заслонил его лицо от потоков дождя своим телом и стал поднимать и опускать ему руки, делая искусственное дыхание.

Через несколько минут Лёня вздохнул и изо рта у него полилась вода. Шура быстро перевернул его на бок, чтобы он не захлебнулся, прижался грудью, обнял его, дышал ему в лицо, стараясь согреть своим дыханием.

— Лёня, голубчик, слышишь, ты слышишь? — повторял он.

Лёня открыл глаза. Трепещет и дрожит свет молнии, — больно смотреть. Шурин голос доносится откуда-то издалека.

— Лёня, берег это, слышишь?

И в первый раз в жизни Шура поцеловал холодные посиневшие губы своего друга.

Лёня пришел в себя. Дождь почти перестал, гром гремел в стороне, молния сверкала реже, только по-прежнему бушевало озеро.

— А Аметист? — тихо спросил Лёня, приподнимаясь.

— Аметист? — растерянно переспросил Шура и замолчал. Он только сейчас вспомнил о козлёнке.

— Аметиста нет, — прошептал он и горький клубок подкатился к его горлу.

— Он кричал, я слышал, — сказал Леня и, упав головой на мокрый песок, горько зарыдал. Шура грозил кому-то кулаком, его губы шептали угрозы, а по щекам текли слёзы, мешаясь с каплями дождя, но он этого не замечал.

Ребята чувствовали страшную усталость и начинали дрожать от холода.

— Пойдём куда-нибудь, — сказал Шура, — а то замерзнем.

Вдруг при свете молнии он заметил в воде у самого берега что-то черное. Шура подбежал ближе. Это оказалась жердь от плота, та самая, к которой была привязана сумка с образцами минералов. Волны, налетая, бросали из стороны в сторону свободный конец жерди, но привязанная к ней тяжелая сумка удерживала ее у берега.

Шура был настолько измучен, что даже не удивился, не обрадовался, а просто отвязал сумку и закинул её за спину.

Упрямо наклонив голову, он шагал по песку, крепко сжимая руку товарища. Ребят охватила густая тьма, лишь изредка разрываемая молнией, но они так много испытали опасностей, что уже ничего не боялись. Они шля, не зная, куда идут, шли потому, что сидеть было слишком холодно.