Халлес и Чарлтон сидели и наблюдали, иногда переговаривались, с надлежащим благоговением понижая голос.
— Это Вилли Фарго?
— Он. А с ним, кажется, Анджела Пэйви.
— Посмотрите-ка на тех двух — вот они входят.
— А, я их знаю, видел портреты в газетах. Это Эдди Паудич и Джонни Скэммел.
— Интересно, кто вон тот старикашка? У него очень характерная внешность. Ага, и он тоже идет к дежурной. Нет, его не заставили ждать. Должно быть, он в списке.
Время шло. На диванчики усаживались все новые люди, сменяя уходивших. Халлес тер глаза и позевывал.
— Может, о нас забыли — как вы думаете?
— Забыть не забыли, но мы — люди маленькие, вот и приходится каждый раз проходить через мытарства Эллис Айленда[13]. Саймона, вероятно, вызвали на совещание, или он пьет чай, или назначает свидание по телефону. Он, может, и забыл про нас, но его секретарша не забудет… О господи, посмотрите-ка на этого.
Вошел высокий, худощавый шатен, тщательно завитой и слегка нарумяненный. Левой рукой он прижимал к груди небольшую книжечку — роскошное издание «Портрета Дориана Грея», а в правой держал четки. Он подошел к дежурной бочком, вихляясь, как лодка без руля, облокотился на конторку и стал перебирать свои четки.
— Что вам угодно, сэр? — спросила девушка.
Молодой человек что-то прощебетал, затем неожиданно громко, так, что слышно было во всей приемной, объявил:
— Меня зовут Дьюи Ивc.
Сделанное усилие, видимо, так утомило его, что он решил этим ограничиться и замолк.
Дежурная подождала минуту, потом осведомилась, к кому он пришел.
Молодой человек встрепенулся и, подарив ее улыбкой, заговорил все так же громогласно:
— Ах, дорогуша, вот в том-то и дело, что я понятия не имею, к кому. Ну, ни малейшего представления не имею. Видите ли, я умираю от желания прочитать кое-что по радио в программе номер три. И я жажду поговорить с кем-нибудь. Вы, наверно, можете указать мне человека, который меня сочувственно выслушает. Меня буквально распирает от невысказанных слов — столько увлекательных тем… Я с восторгом побеседовал бы, например, о лорде Альфреде Дугласе, или о Платоновом «Пире», о стихах Ивена Моргана, или о ханжестве за железным занавесом и о бичевании по эту сторону занавеса, или… ну, да есть уйма, уйма прелестных тем. Вы не находите, что программа номер три — самая подходящая для моего выступления? Я мог бы вклиниться между сарабандой для альтов и флейт и каким-нибудь веселеньким номером, ну хотя бы чтением отрывка из «Цветочков святого Франциска». Тут я был бы в своей сфере, не правда ли?
