– Кажется, я понимаю вас. Тогда, очень хорошо, что вы сказала нам. Конечно, мои люди сделают всё возможное, чтобы вас поменьше беспокоили во время работы. Но вы ведь понимаете – я смогу защищать вас всю жизнь, ведь ваша – будет наверняка длиннее, чем моя. Я не знаю – смогу ли я дожить до конца года. После этого – надеюсь – вам не потребуется моя помощь. Несколько людей, конечно, могут охранять вас всё время – но хватит ли этого?
– Спасибо. Мне это очень поможет.
– Тогда, вы можете хоть сегодня разорвать все те тёмные делишки, которые вы ведёте с Либертадом; сегодня же – и приступаете к работе над портретом. Я не буду ограничивать вас во времени – я знаю, что настоящим шедеврам нужно время, чтобы созреть. Но постарайтесь и не слишком затягивать. Я хочу войти в вечность в виде образа чистого воплощения духа.
Он опустит глаза на какое-то время, чтобы остаться наедине со своими мыслями; затем, он добавит:
– Я буду приходить к вам через день, чтобы вас было, с кого писать. Я приду завтра.
– Хорошо, я живу…
– Я знаю, где вы живёте, – многозначительно перебьёт Бернар, улыбаясь: с одной стороны – доброжелательно, с другой – настораживающе.
Он повернётся в сторону двух горилл, стоящих у него за спиной.
– Проводите господина художника домой. А вам, – он вновь повернётся к тебе, – я советую – обзавестись молоком – я его обожаю.
Ты встанешь со стула и направишься к выходу в сопровождении двух своих новых, молчаливых друзей. Бернар – совсем не будет казаться опасным; и в то же время – безобидные по нашему бытовому опыту люди – порой оказываются настоящими левиафанами.
Вернувшись домой и оставшись в одиночестве, ты решишь, что это – самое подходящее время для того, чтобы выпить кофе и хотя бы на пару минут почувствовать, что ты живёшь самой обыкновенной жизнью, без националистов-фанатиков и без карликов-мафиози.
Кофе – будет волшебным.
Сделав последний глоток и убедившись, что на дне осталась только гуща – ты со звоном опустишь чашку на блюдце. Ты решишь немного прогуляться, пока твоя любовь не вернулась домой.
На улице будет чад – того же цвета, что и жители одноименно республики. Он окутает весь город: и полицейских, переодетых в старушек и переходивших дорогу; детей, смешивающих водку с тархуном; водителей, кричащих: «баран, скотина!» во все стороны. И свет – будет отбиваться от каждой снежинки, смешанной с грязью, комами, лежащий на земле – будет прожигать тебе глаза до слёз в свете закатного солнца; и ты – будешь ходить по улице, прикрыв ладонями глаза, будто потерявшая честь девушка в далёкой восточной деревне. И будешь думать про себя: я люблю снег, но боже – как я его ненавижу! Вот такая – солнечная и снежная – будет стоять погода.
