Надрыв Первый
Кто сможет сказать, что ты не любил свой город?
Кто сможет сказать, что ты не любил свой родной дом – да почти все, кто хоть немного поговорит с тобой. Но это будет ошибкой – ведь почти все твои слова нужно понимать с точностью до наоборот, не так ли? Ты искренне будешь любить место, в котором ты провёл много лет твоей независимой жизни; хоть и больше всего – ты будешь хотеть увидеть этот дом в огне.
Стоит тебе только переступить порог, как тебя встретит хозяйка.
– Здрасьте, – скажешь, притворно поджав губки.
– Снова припёрся! И снова без денег, мерзавец. Очи мои век тебя не видели бы, бандит ты эдакой – подлец вонючий засранец!
Ты не скажешь ни слова – вместо этого, ты отсчитаешь пять счастливых купюр со своей пачки и протянешь хозяйке, которая станет:
– Ах, как бы я жила без тебя родной! Иди – иди сюда, сладкий – поцелую! Поцелую, зайчик мой родненький-ий-ий-ий!
Именно станет, потому что каждое её слово – каждый звук будет подчёркнут действием, полным такой искренней любви (а временами – ненависти).
Тебе не захочется обниматься с ней – разумеется, зная её внешний вид! Эта женщина – сможет одеваться и получше. Но она знала: свои доходы – всегда нужно держать под истинно королевской тайной. И тайну эту она будет держать так хорошо, что никто так и не узнает, было ли у неё десять долларов в тайниках, или десять миллионов – я не знаю, абсолютно всё может быть. Зачем тогда нужны ей будут деньги – а почему они не должны быть нужны ей?! Ведь истина денег – в их сакральной сохранности; и никакого другого предназначения сеньора Мушкель в них не увидит никогда.
Мадам будет жить у всех на виду: говорить, что думает; делать, что хочет – ведь это будет её дом! Работать, ходить, танцевать, пить ракию и чачу со всеми десятью взрослыми и волосатыми членами её семьи, среди которых – она будет первый муж и генерал, чьё слово – закон; а неповиновение ей – смерть. Её нельзя будет жалеть – ею можно будет восхищаться. Она будет защищать слабых – её нужно будет бояться. И всегда: хороший человек – сможет ей доверять.
– Никак банк ограбил, Ван Гог ты наш.
– Удачный заказ.
– Не теряй таких клиентов.
Ты ничего ей не ответишь – только улыбнёшься сам себе, вспомнив, как «такой клиент» сам потерялся, разрывая твой холст пополам.
Тебе захочется чашечку чаю с жасмином – и ты, безусловно, будешь иметь на неё право.
Ты пойдёшь за ним на кухню, где застанешь за работой босоногого писателя, что-то усердно строчившего на обратной стороне потерявших свою стоимость деловых бумаг.
