Гретхен.
Да, это день. День смерти наступил.
Я думала, что будет он днём свадьбы…
Иоганн Вольфганг Гёте. «Фауст»
Дядя Витя уже целый час украшал во дворе свою шикарную машину кучевыми облачками разноцветных воздушных шаров. «Ещё бы куклу-невесту привязал. Дизайнер хренов! Позор! Нет, ещё не позор, а лишь самое начало позора», — Янка обречённо и растерянно наблюдала в окно за сборами свадебной кареты. Находиться в квартире было омерзительно. Всюду копошились и хозяйничали малознакомые люди, скатывали паласы, двигали мебель, накрывали столы в радостном предвкушении застолья. Особенно Янку поражал воодушевленный энтузиазм мамы. Казалось, что она всю жизнь только и мечтала, как бы побыстрее сбагрить дочку в общество обкуренного Антипа, слегка избитой Мамлюды и бесподобного Валика. Стрелки часов, как будто сбесившись, летели по циферблату с невероятной скоростью. Ужасный час расплаты за малодушие неминуемо приближался. Иногда Янку посещала отчаянная мысль: ВЗБУНТОВАТЬСЯ! ВСЁ ОТМЕНИТЬ! ПОСЛАТЬ ВСЕХ ПОДАЛЬШЕ! Ведь никто не заставит её выйти замуж насильно. Но как объявить об этом?! Как решиться?! Что скажет мама Ира, как отреагируют родственники и гости, которые так ждут праздника? Какая-то непостижимая сила удерживала её от решительного шага. «Эх, папа-папочка! — подумала она в отчаянии, и душа сжалась от боли — как же ты бросил меня?! Нормальные-то отцы всё разруливают как надо, а мой даже на свадьбу не объявился. Вот так всегда, когда ты мне больше всего нужен…» Накопившаяся давняя обида застряла в горле. На веках словно повисли пузыри слёз, полные обиды, готовые лопнуть в любую секунду.
— Янка, прячься иди! Выкупать тебя идут!
«Да, это было бы здорово! Спрятаться так, чтобы никто никогда не нашёл», — мелькнула у Янки детская мысль, простая, как всё гениальное. Сначала она решила найти прибежище в своей заветной кладовке, но обнаружила там удивительную перестановку. Несмотря на то что сегодня все вещи в доме перемещались со своих привычных мест, вид фамильного сервиза, расставленного прямо на полу, производил весьма странное впечатление. Старинную посуду из чудесного тончайшего фарфора, много раз склеенного, непригодного для прямого употребления, берегли, как реликвию, поэтому не выставили даже на свадебный стол. Сейчас же самым варварским способом вокруг величественной супницы на пыльном линолеуме были расставлены узорные блюдца. У всех приборов справа лежали бог весть откуда взявшиеся ложки, а слева, как положено — вилки. Имелся и один грязный гранёный стакан, накрытый сверху чёрствым кусочком серого хлеба.
