— И все же самое богоугодное дело для богатого — это творить добро для бедного, — упрямо продолжала Анастасия и посмотрела Сильвестру в глаза. — Ведь, если у всех одинаково чего-то есть, а чего-то нет, ведь так и не узнать, кто несчастнее. И помогать кому? Тогда как?
Сильвестр не ответил на вопрос. Он неожиданно сказал:
— Грехи есть такие, что и грехами-то их сразу не назовешь. Допустим, кто с ущербом для царского дела родичей вверх движет?
Царица при этих словах даже в лице изменилась.
— Да где же ущерб-то? — спросила Анастасия. — Разве только тем, которые рядом, потесниться, видно, придет срок.
— Тесниться-то, матушка царица, куда? Места нет, тесниться.
Сильвестру надо было, чтобы последнее слово осталось за ним. Вряд ли кто-нибудь из толпящейся в людской братии понял, о чем шла здесь речь. Я один знал причины спора.
— Места, батюшка, всем хватит. Велик свет, — не уступала царица.
Сильвестр на мгновение смешался. Потом сказал:
— Читай святое писание, матушка царица. Там все разъяснено. И не мудрствуй лукаво… — Он помолчал. — Ты, небось, думаешь, будто это божье дело паломниками разъезжать по монастырям да обителям, и вклады делать, да землями братию наделять.
— То не мое, то царя хотение, — сказала царица.
— А не думала ли ты, матушка, что царский поезд во сто карет да во тысячу конников — это тяжелый воз, его не одну неделю и поить, и кормить придется. Он ведь не сеет и не жнет… А царю надобно на троне сидеть и в думе законы приговаривать. Без него, чтобы никакое дело не вершилось. Не лучше ли милостыню-то неимущим людям раздать?..
Сильвестр встал и указал перстом на стрельчатое окно горницы.
— Их там много, неимущих…
— Что в моих силах, я и раздаю, батюшка Сильвестр. А царский поезд я бы тоже раздала, но не мое это владение…
— Здрава будь, матушка, — Сильвестр направился к выходу. — Бог с тобою.
— Я что хотел еще сказать, матушка царица, — сурово сказал Сильвестр, обернувшись в дверях. — Отговори царя ехать на богомолье в Кириллово-Белозерскую обитель, отговори, матушка. Чую, несчастливой будет та поездка. Горе большое мнится мне. Для всех горе…
— Господь Бог только ведает, что кому предстоит. Мы поедем, батюшка. Иван так решил. Вознесем молитву за чудесное царево выздоровление. А там на все его божья воля, — твердо ответила Анастасия.
Сильвестр покачал головой и вышел.
Это впервые Анастасия возразила великому проповеднику, и видно было, что она сама испугалась. Она долго смотрела ему вслед и вскорости тоже ушла, ни разу не взглянув на монаха Досифея.
