Перед взором Анастасии тут же почему-то снова возник князь Андрей Курбский.
Геннадий-блаженный удивлял всех своим нездешним видом: на лице у него не было ни усов, ни бороды и говорил он как-то диковинно. Одно слово, юродивый.
По толпе пробежала дрожь. Служивые рынды у резных входных дверей вытянулись и стукнули бердышами в пол.
— Государь всея Руси и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Пермский, и Югорский, и Болгарский, и иных. И прочая, и прочая земель, — выкликнул думный дьяк. — Царь Иван Васильевич!
Рынды распахнули резные двери, бесшумно переступив сафьяновыми сапогами. И снова встали грудью вперед, уставив глаза перед собою.
Вошел мальчик, худой и бледный. Тонкие руки свободно болтались в широких рукавах кафтана.
— Боже, какой молоденький, — раздался позади матушкин шепот.
— Семнадцать только минуло, — прошептал другой женский голос рядом.
«Как и мне», — подумала Настя.
Она только один взгляд кинула и опустила глаза. «Ну и пусть, — подумала она, — господь все и без нас содеет. Как он рассудит, так и случится».
И ей снова захотелось, чтобы все оставалось, как прежде. Чтобы утром звучал крик петуха за окном, а в светлицу заглядывало бы солнце и нежно щекотало веки. Чтобы перед киотом со светлым ликом божьей матери и строгими фигурами апостолов теплилась вечная лампадка, распространяя тревожащий запах ладана. А ей бы, Насте вышивать ангелов на священном покрове церковном, вспоминать бы бешенную гонку и веселый взгляд князя Андрея.
* * *
Анастасия не поднимала глаз, но отчетливо видела, как Иван стоит, растерянный перед плотной пестрой толпой, не ведая как поступить. Боярин князь Михайло Глинский что-то тихо говорил, склонившись к его уху. Иван поспешно кивнул и пошел вдоль ряда невест, сопровождаемый Глинским, который называл ему каждую невесту и докладывал её краткую родословную. Другие бояре царской свиты остались стоять без движения. Долго шли они, останавливались, снова шли.
Когда молодой царь проходил мимо, Насте показалось, что он задержал шаг, и сердце её всполохнулось.
— Настасья Романовна Захарьина, дочь твоего окольничьего боярина Романа Юрьевича Захарьина, — торопливо прошептал Глинский. — Племянницей будет крестному Михаилу Юрьевичу Захарьину, батюшки твоего ближнему боярину. Помнишь Михаила Юрьевича?
— Помню, — отвечал Великий царь. — Он со мной в салочки играл…
Иван остановился напротив Анастасии и сказал:
— Я и её помню. Мы с ней под столом прятались.
