Москва–Таллинн. Беспошлинно | страница 2



— Я не их потомок, они были тевтонцы. Или ливонцы, что ли.

— Мы все вместе здесь! Времена и земли смешаны, это должно быть ясно даже тебе! — снова завопил Леха, подняв лицо к небу. Он походил на Карла Маркса, еще в большей степени на Моисея, пришедшего в отчаяние от тупости соратника.

— Не ори. Экология у них, надо полагать, была безупречной. Счастливые люди на свежем воздухе.

— А чума? Антисанитария всякая! Они ждали конца света и честно к нему готовились. Строили храмы с длинными шпилями — порталы в небо, лестницы в другие измерения, каялись и благотворительствовали.

Внизу сигналил автомобиль.

— Да заткнись ты, идиотская железяка, вот в кого мы выродились! — Леха обрушил гнев на владельца черной машины, живот его уже висел за парапетом.

— Сам ты чума, Лешик, — Стас придержал Леху; за годы знакомства ему много раз приходилось вызволять и поддерживать друга.

— В Средневековье решалось, спасется человечество или — соблазнится и свалится на путь превращения в придаток машины, — сообщил Леха обретя равновесие, — и мы стали! У Босха на картине из задницы человека торчит железное устройство, он знал, какая грядет зараза…

— Дети, ссоритесь что ли опять? — скрипучий бас Варвары мгновенно усмирил Леху, из сердитого немолодого человека он превратился в ласкового мальчика в одежде, купленной в магазине для толстяков:

— Зараза грядет, — повторил Леха шепотом.

Мать Стаса стояла в проеме балконной двери, держа в руке длинный мундштук с торчащей тощенькой сигаретой, другую руку она протянула Лехе для поцелуя. Тот склонился.

— Варвар Иванна, — голос Лехи звучал жалобно, — конец света давно случился, мы проживаем в техногенном обществе свои вялые судьбы.

— Тогда идемте пить чай. Лешик, для тебя купила клюквенную пастилу, — проскрипела Варвара и, развернувшись на каблуках, зашагала в соседнюю квартиру, помахивая мундштуком как тлеющей дирижерской палочкой.


* * *

Леха занял место за кухонным столом, где на светлой скатерти стояли старинная фарфоровая статуэтка и композиция из цветов. И если, например, в других домах хрустальная с серебром сахарница могла быть пыльной изнутри, заснеженной прилипшими крупинками сахара, то у Варвары куски сахара лежали будто пирожные в венской кондитерской — смирные и сосчитанные, не хватало кружев вокруг каждого белого кирпичика.

— Мам, ты Леху балуешь, — а он хочет отправить меня в Таллинн, — наябедничал Стас, входя в кухню, — снимать средневековых неизвестно кого.