Я убежден, что все вислоухие, будь то из породы самых что ни на есть простейших дворняжек или благородных сенбернаров, имеют прямое отношение к астрономии.
Особенно те, что лают по ночам без сна и отдыха.
Вероятно, многие не согласятся со мной. Это их дело. Каждый имеет право задуматься и определить, отчего брешут собаки.
Если эти люди думают по-иному, — значит, нет у них такого неба, какое есть у нас, нет таких собак, какие есть у нас, а главное, нет поблизости такого друга, какой есть у меня.
Мой друг Кузьма Иванович Сойкин работает в колхозе «Победа» трактористом. Ему семнадцать лет. В прошлом году он окончил школу механизаторов и впервые сел за руль огородного трактора «Беларусь».
Мы познакомились с ним при обстоятельствах, мало располагающих к дружбе.
Это случилось весной. Почки еще не распустились. В весеннем, чистом, легком воздухе, шедшем будто бы с высоты небес, четко выделялись покрасневшие ветки берез и гладкие стволы осин. Кое-где позеленела прошлогодняя трава, та, что не умирает зимой. Лесная дорога была полна шума и блеска талых ручьев; на гривках, обращенных к югу, она подсыхала и начинала пылиться слабо, едва заметно. А в низинах копились лужи. В густом сосновом чапыжнике изнемогал последний снег. Земля была влажной и липла к лопате.
Неподалеку от колхозного поля, на старом пожарище, вдвоем с дедом мы высаживали дички — редкие уцелевшие сосны не смогли обзавестись молодым семейством.
Мы выкапывали в густом молодняке через дорогу двухлетние сосенки и переносили их на участок. Я вооружился широким, острым мечом и вонзал его в землю. Земля мягко поддавалась и расходилась в стороны, образуя щелку. Туда осторожно погружался корень дичка. Мы сажали дички до тех пор, пока не двинулась в рост верхняя почка сосны — это был сигнал прекращать работу.
У меня ныли руки и спина от тяжелого меча, но было чему радоваться: голый пустырь с черными головешками и сухими кустами можжевельника ожил.
По нему весело забегали зеленые колючие ежики.
Я прибил у дороги аншлаг: «Осторожно — лесные посадки» — и мы с дедом отправились домой.
Но дичкам моим не суждено было расти в сохранности. Кто-то, желая сократить путь к полю, стал по ним ездить и придавил. Они стали чахнуть. Я прибил еще один аншлаг, побольше, — и это не помогло. Старых колхозных трактористов я знал, у них не повернулась бы рука пустить трактор по саженцам.
