– Помните главные запреты – не подходить к стене подворья, не говорить с чужаками, не брать из их рук, не оказывать знаки внимания жестами или гримасами! Нарушитель лишается милости и снисхождения, он – жертва меча, и голова его – на тыне. Кто малые запреты преступил, тот извергается прочь из Наместья – как скотину, отдадут его за море, в рабство без возврата, на муки и долгую смерть!..
Каждое воскресенье он так выкрикивал, заученно и одинаково. В аккурат после литургии, когда причастишься, вылезешь на свет божий из молельного подвала и вздохнешь полной грудью – а тут этот петух как загорланит! Половина настроения насмарку. Или больше, судя по новостям.
Перед стадом неверных, сидящих на корточках, глашатай чувствовал себя возвышенно, словно на башне в час призыва. Вместо лиц и глаз на него смотрели бритые макушки. Велико поголовье скинхедов в Кинате, много пользы от него наместнику.
– Близится срок платить выкуп за жизнь – динар с мужчины. Помните о нем! Кто ленив или скуп, отдаст городу ребенка…
От толпы донесся сдавленный долгий вздох. Двадцать дирхамов, немалые деньги. Но скинхеды чадолюбивые – надорвутся, а уплатят.
– Теперь возрадуйтесь! Лето выдалось урожайное, зимой всех ждет сытный прокорм. Вдобавок наместник дарует вам приработок…
При этих словах кое-где мелькнули поднятые на миг лица.
– В долинах и холмах размножились бродячие собаки. Они – злой ад, угроза овцам, гибель женщинам и детям. Можете их убивать ножами, самострелами, ловушками. Оплата – дирхам за семь голов, а собачина и шкуры – ваши. Соль и химикаты на выделку шкур город даст за полцены.
По сидячей толпе прошло оживление, раздался радостный гомон. Охоту разрешили! Впереди жирная зима, да и на выкуп заработать стало проще! Кожевникам и скорнякам прибавится работы, зато можно будет приодеться, а излишки сбыть в другие резервации.
Тотчас, как глашатай и его охранники ушли, собрался сход мужчин. Стайных псов добывают сообща, и мэр поселка назначил – от тинейджеров и старше всем собраться в промысловые ватаги, чинить охотничьи снасти, ладить волокуши. От охоты отстранили только винокуров, потому что гнать спиртягу для заправки алиенских тачек – дело архиважное.
Снаряжение готовили с одушевлением, словно готовились брать город приступом. И если вместе, то уж вместе. Для такого раза собирались вечерами в повети при чьей-нибудь хижине, зажигали лампы, вострили ножи, мастерили, пели скинхедские песни –
К пеньку на болоте приколот листок,
