Теперь П. Осликов учился во втором классе и занимался физической подготовкой уже два месяца. Мама, папа и сам П. Осликов очень надеялись, что П. Осликов порадуется своим успехам и перестанет так стесняться. А то получалось одно сплошное недоразумение. В спортивном зале П. Осликов бегал, прыгал и кувыркался, а в школе втягивал голову в плечи и начинал бормотать так, что его никто не мог услышать.
– Что ты сказал, Осликов? – спрашивала учительница.
А П. Осликов думал, что сказал что-то не то, и теперь учительница будет смеяться над ним перед всем классом. Поэтому он втягивал голову в плечи и больше уже ничего не говорил. Сколько его ни спрашивали. Сколько ни уговаривали.
– Осликов, – просила иногда Марь Степанна, – будь так добр, сходи, пожалуйста, в двести четырнадцатый кабинет и попроси там кусочек мела.
П. Осликов послушно поднимался с места и шёл в двести четырнадцатый кабинет, долго стоял перед дверью – набирался храбрости, потом стучал, заходил, и тут начиналась какая-то ерунда.
– Да, Петя? Что ты хотел? – ласково спрашивала Илона Дмитриевна.
Но П. Осликов только сглатывал слюну и молчал.
Он молчал, а весь чужой класс смотрел прямо на него.
– Илона Дмитриевна, – кричал наконец кто-то с задней парты, – он, наверное, за мелом пришёл!
– Тебе мела? Ведь да, Петя? – снова спрашивала Илона Дмитриевна.
П. Осликов чувствовал, что его мукам скоро придёт конец, и начинал кивать.
– Д-да, – с трудом выдавливалось у него.
– Возьми, пожалуйста, – говорила Илона Дмитриевна и протягивала П. Осликову кусок мела.
– Спсип! – быстро говорил П. Осликов и стрелой вылетал за дверь.
Он думал вежливо и солидно сказать «спасибо», но получался вот такой невразумительный писк.
Потом П. Осликов шёл к себе в класс, отдавал мел учительнице, вытирал со лба пот и шёл на своё место. В этот момент он воображал себя храбрым пиратом вроде Джека Воробья, который покорил всех врагов и добился славы, почёта и несметных сокровищ.
Главное было, чтоб никто не догадался. А то позора не оберёшься.
Школьные праздники были проклятием П. Осликова. В это время он старался стать как можно более незаметным, чтобы не пришлось читать стихи или петь песни вместе со всеми. А если его всё-таки замечали, охотнее соглашался петь песни вместе со всеми, потому что во время такого совместного пения можно было просто открывать рот, как будто поёшь, а на самом деле не издавать ни звука.
Но самой страшной пыткой было есть при чужих. П. Осликов поэтому и в буфет стеснялся ходить. Он только видел окна этого замечательного места, когда шёл в школу. Чего там только не было! Разные булочки: посыпанные сахаром или корицей, с творогом, или шоколадом, или даже с яблоками и ревенем; всякие соки, в том числе его любимые персиковый и мультивитаминный, и даже «Кока-кола» и «Спрайт» в маленьких бутылочках. Там даже были пирожки с капустой и шпеком. Там даже были жвачки и чипсы! Да что там говорить – это было место, где дети стояли в очереди за всеми этими вкусными вещам, весело болтая и задирая друг друга.
