Амедео Модильяни | страница 11



Он работал в одиночку, в тишине случайных своих мастерских, мучаясь сомнениями, пытаясь найти и никак не находя свой собственный стиль и не зная удачи, которая перепадала его более успешным коллегам. Удивительно ли, что спустя месяцы этой неудачливой и несчастливой жизни в Париже его потянуло к рюмке, в знаменитые монмартрские кабачки, к сладкому забытью гашиша, вкус которого он уже успел полюбить в темных закоулках Венеции. Воспитанный в интеллигентной семье на романтических образах «проклятых» поэтов, с тонкой и чрезмерно ранимой душой, готовый на каждом шагу декламировать Данте, но совершенно не умеющий и-не желающий практически обустраивать свою жизнь, он вряд ли был подготовлен к той суровой борьбе, к тому упорному сопротивлению людям и обстоятельствам, которые требовались для того, чтобы выжить и состояться в Париже.

Невеста и жених. 1915-1916

Музей современного искусства, Нью-Йорк

Портрет Моисея Кислинга. 1915

Пинакотека Брера, Милан

Портрет художника М. Кикоина Середина 1910-х


Единственное, чем он хоть как-то пытался облегчить свою жизнь и смягчить раздирающие его страдания и комплексы, было вино и наркотики. Не случайно едва ли не самым близким его приятелем на Монмартре становится знаменитый Утрилло, в чем-то главном так напоминающий его самого: тихий человек с младенчески чистой душой и одновременно неукротимый бродяга, известный всему Монмартру своими пьяными драками и дикими выходками, чудный милый художник, созерцатель, поэт и чудовищный пьяница, проведший полжизни в психиатрических клиниках. Оба были крайне неуравновешенны и непрактичны, и оба привыкли жить не рассудком, а эмоциями и страстями.

Только осенью 1907 года Модильяни как будто подвернулась удача: его заприметил один человек, некий доктор Поль Александр - красивый, элегантный мужчина с душой романтика и пылкой страстью к молодому искусству. Возможно, он был первым, кто поверил в талант Модильяни и попытался хоть как-то ему помочь. Это он уговорил молодого итальянца выставить пять своих работ, в том числе и Еврейку (1908), которую он купил у него за несколько сот франков, в Салоне независимых 1908 года. Еврейка была и первой работой, которой дорожил и сам Модильяни.

Портрет Поля Гийома. 1916

Галерея современного искусства, Милан

Портрет Макса Жакоба. 1916

Художественное собрание земли Северный Рейн-Вестфалия, Дюссельдорф

Портрет Диего Риверы. 1914

Художественный музей, Сан-Паулу


И действительно, в этой картине сквозь темные, глухие и как бы еще неподатливые тягучие краски вопреки некоей неуверенности в себе и косноязычию кисти проглядывает мучительное желание высказаться и обрести свою правду. И это бледное, больное, люминесцирующее лицо, словно у уставшего и отчаявшегося Пьеро, и печальные глаза, наполненные безысходной тоской, и скорбный рот, и вся поза какой-то бесконечной усталости и разочарования. Конечно, есть в ней что-то и от ранних, «голубых» работ Пикассо с его потерянными героями, томящимися от неустроенности и одиночества, есть и отдаленное влияние Мунка, но есть и что-то свое: какая-то уже не молодая печаль и исповедальность, и некая сомнамбулическая призрачность, и просто желание понять человека и передать средствами живописи его душевное состояние.